Предчуствие беды
Шрифт:
Амин в одно мгновение — нельзя этого отнять, он был очень умным, умел мгновенно ориентироваться в окружающей обстановке — просчитал ситуацию. Вот значит, как! Касым и Бабрак! Комитет по встрече…
— Ты правильно сделал, что встретил меня… — бросил Амин — я этого не забуду. Иди и убери с моего пути Касыма и Бабрака. Пока я иду к генеральному секретарю, никого на моей дороге быть не должно. Я знаю, ты справишься.
— Справлюсь, рафик!
— Иди!
Амин рукой придержал Вазира, шагнувшего следом
— Подожди!
Отдал ли Амин приказ Таруну убить Бабрака и
Подполковник Тарун увидел Касыма и Бабрака на этаже, на котором находился кабинет Генерального секретаря — у обоих было оружие и они стояли один слева, другой справа от лестницы, готовые стрелять. Ситуацию Тарун просчитал сразу — они откроют огонь одновременно, оба автомата сняты с предохранителей. Они стоял на самом верху лестницы, и смогут простреливать весь лестничный пролет, это несколько метров, стреляя сверху вниз. Ничего сделать в таком случае будет просто невозможно.
— Уйдите с дороги! — сухо бросил Тарун
В этот момент внизу на лестнице показался Зирак, за ним шел Амин — и застучали автоматные очереди…
Этот момент тоже часто перевирают. Хотя невозможно точно сказать, что произошло в тот день на лестнице, не досталось ни одного живого свидетеля, кроме тяжело раненого Зирака — советский хирург полковник Алексеев сделал ему операцию и отправил на лечение в Союз. Но и он появился тогда, когда Тарун уже какое-то время стоял напротив Бабрака и Касыма — и о чем они говорили до стрельбы, знает сейчас только Аллах.
Но результаты перестрелки говорят сами за себя. В перестрелке участвовали четверо — Тарун, Вазир, Касым и Бабрак. У всех автоматы. В итоге — Тарун убит, Вазир тяжело ранен, падая, он прикрыл собой Амина и спас его от предназначенных ему пуль. У Касыма и Бабрака — ни царапины. Кто открыл первым огонь — думаю, понятно…
У нас же пишут самое разное — например, что Тарун сунулся за пистолетом, одним из тех что он носил за поясом и Касым нажал на спуск. Вряд ли это так, если бы Тарун хотел стрелять — он начал бы стрелять первым, не дожидаясь пока поднимутся Амин и Зирак.
Короткой очередью навскидку Касым срезал Таруна, он вскинул автомат инстинктивно, как только увидел, что внизу на лестнице кто-то появился. Застрочил автомат Бабрака — он стрелял куда-то вниз, в сторону тех, кто был на лестнице. Противно взвизгнули рикошеты…
Амин правильно среагировал и тут. Он не успел выйти из-за поворота на последний пролет лестницы, но он психологически уже был готов к тому, что произойдет. И когда Вазир ступил на лестницу первым прогремела очередь, Вазир дернулся и начал падать вниз, прямо на руки своему учителю, заливая его своей кровью. Зирак навалился на премьера и чуть не сбил его с ног — но премьер устоял и подхватив Зирака подмышки, пятясь, со всей возможной в такой ситуации скоростью побежал вниз, в темноту…
— Где он?
Касым бросился вниз с автоматом, перепрыгивая через несколько ступеней — и вдруг замер как вкопанный. Снизу закричали на несколько голосов, послышался
— Что? — истерически крикнул Бабрак
Касым вместо ответа побежал наверх, оскальзываясь на залитых кровью Таруна ступенях.
— Что произошло?
Часы прозвонили мелодично — раз-раз-раз — три часа дня — и в этот момент за стеной, у самого кабинета на два голоса заговорили автоматы…
Первым среагировал посол Пузанов — вскочив, он оттолкнул сидевшего спиной к входной двери в кабинет (такова была планировка кабинета) Тараки, в угол, чтобы он не попал под первую же очередь, если кто-то с автоматом ворвется в кабинет. Горелов бросился к окну — оно как раз выходило во двор дворца. Внизу, во дворе Амин тащил к машине залитого кровью Вазира, своего адъютанта. В крови были оба, но генерал Горелов заметил другое — на груди у Вазира болтался автомат…
Бледный как мел, в кабинет ворвался Касым, уже без оружия, стало что-то путано и сбивчиво объяснять Тараки на пушту…
Если читать того же Иванова — переводчик не смог перевести находившимся в кабинете советским слова Касыма, потому что владел дари, а Тараки и Касым были пуштунами и говорили на пушту. Но здесь — опять неувязка! Зачем брать на встречу с человеком, говорящим на пушту переводчика, знающего только дари!? Как бы то ни было — если Иванов здесь прав — это еще одна загадка тех событий. Возможно, и даже наверняка в кабинете Тараки был еще один человек, шестой — и точно не переводчик. Тот, кого никто не хотел потом называть как участника тех событий. Как бы то ни было — в этом случае Касым мог сказать Тараки все что угодно, никто кроме них двоих не смог бы понять сказанного.
— Только что был убит мой главный адъютант Тарун… — сказал Тараки, отвечая на висящий грозовой тучей в воздухе вопрос
— Наверное, нам надо поехать к Амину — сразу сказал Пузанов, и тут же добавил, чтобы не быть неправильно понятым — попытаемся узнать, в чем дело…
Тараки потрясенно смотрел в окно, выглядывающее во двор, на отъезжающую машину Амина
— Это все… Это конец…
Советские уходили, а Тараки оставался. Интересно, что он думал в этот момент? Первое лицо государства — но фактически генерал без дивизии, князь без народа. Знал ли он о своей судьбе? Наверное, знал. Мог бы он напроситься с советскими, спрятаться в посольстве — Амин никогда бы не пошел на штурм советского посольства? Да конечно мог бы. Но он остался в своем кабинете.
Один за другим советские гости, все четверо (или все-таки пятеро?!) вышли из кабинета. Навстречу им пробежала Нурбиби, жена Тараки — она жила во дворце. Прошли мимо бледных, сжимающих свои автоматы Касыма и Бабрака. Прошли мимо трупа подполковника Саеда Дауда Таруна, осторожно переступая через лужу крови на ступеньках…
Тараки остался в кабинете. Один — против всех.
Кабул. Здание Министерства обороны ДРА
14 сентября 1979 года