Предчувствие: Антология «шестой волны»
Шрифт:
Удивительное дело, но многие в зале стали внимательно слушать, местами даже раздались жидкие аплодисменты. Особо пожилые делегаты в задумчивости кивали головой, а кое-где молодёжь начала приветливо махать цветными платочками. Глава крестьянского профсоюза немного приоткрыл рот.
— Чушка косяка порет, — охотно поделился Гутэнтак с левосидящим мужчиной. — Базар нефильтрованный, слушать западло. Выцепить бы лохана всей братвой да грузануть, чтоб волну не гнал. Ладно, разведём. Завтра перед пацанами на бабки отвечать будет. А понты у него гнилые:
Левосидящий в ужасе отшатнулся.
— Надо верить, что Господь уже дал гармонию, — жестикулировал Миша. — Надо только её увидеть. А помогут нам ценности, которые народ называет вечными. Я продолжу напоминать. Значит, не убий и не укради. В какой-то степени — не прелюбодействуй. А самое распозорное — судить ближнего своего. От этого происходят очень многие беды. А делов-то — ну не суди, и всё тут. Займись собой. Нет, им ближнего подавай. Что за отвратительная привычка?
Вильгельм Пенович из общества малоимущих задумчиво грыз свой ноготь с чёрной каёмкой, неумытый и неподстриженный. Валентина Мохнюкова распахнула газетку и углубилась в чтение. Так себе, бульварщина и картинки. Лисицын открыл глаза и ничего не понял.
— Кроме того, запрещается метать бисер перед свиньями. Я вот стою, метаю — но ведь не зря? Вы взрослые, образованные люди, разве не так? Вы не захрюкаете наперекор?
Глава крестьянского профсоюза закрыл рот. Валентина Мохнюкова с ненавистью рассматривала голую женщину. Лисицын кое-что начал понимать.
— Любовь и только любовь! И не ищите справедливость грязными методами. Займитесь собой, бросьте социальную канитель и революционную мерихлюндию. Начните делать добро. С этого дня, с этого часа. Вот как выйдете на улицу, так и начните. В мире столько несделанного добра, что вам хватит до конца жизни.
А. Я. Померанц собрался сказать сильную фразу, но растерялся и промолчал. Валентина Мохнюкова смотрела на голую женщину и хотела плакать. Лисицын снова потерял нить.
— Дожили, — сказал делегат Краснобучинского района Терентий Кимович Серохвост.
Лисицын подобрал нить, а Валентина Мохнюкова пустила по щеке слёзку. Не взирая на них, глава крестьянского профсоюза почесал ухо.
— Да кто ты такой? — рявкнул со своего места Загибин.
— Я? — чуть растерянно сказал Миша. — Я ничего плохого, я пришёл поделиться вам. Свет и любовь, прочих радостей. Вы не хотите Бога?
— Вон! — закричал на это вице-президент Союза налогоплательщиков.
От неожиданности Лисицын выронил папку и снова всё потерял. Валентина Мохнюкова гневно порвала чтиво. Не взирая на них, глава крестьянского профсоюза перестал чесать ухо.
— Мать честная, — на полном серьёзе сказал Вильгельм Пенович из общества малоимущих.
Он здорово потрудился за свою жизнь и удовлетворённо разглядывал средний палец.
— А я что говорил? — оживился делегат Краснобучинского района Терентий Кимович Серохвост.
— Но я не всё сказал, — заметил Миша. — Я не успел
Лисицын ползал в проходе и собирал листы. Поднимал и аккуратно запихивал в папку. Ему помогал предыдущий оратор цвета дерьма.
— Щас пойду валить фраеров, — сказал Гутэнтак левосидящему. — Достали меня эти чуханы лагерные. Особенно вон та дунька, — он показал пальцем в направлении вице-президента.
Левосидящий на всякий случай извинился и пересел в другой ряд.
— Иди, иди, — уверенно говорил Загибин. — Смотри, парень, я звоню милиционерам.
Он достал сотовый телефон, нажал какие-то кнопочки. Гутэнтак подсел к бывшему соседу. Теперь тот оказался правосидящим.
— На зоне, — сообщил он, — бывают не только паханы и вертухаи, но и суки отвязные. Понятно?
Мужчина извинился ещё раз. Это не помогло.
— Кое-кого сегодня отпетушат, — предупредил Гутэнтак. — Так что ты с базаром не лезь. Я тут типа за разводящего, усекаешь?
Лисицын собрал листки, но потерял главное. Прошедший оратор цвета дерьма хотел помочь, но оказался бессилен. А. Я. Померанц наконец-то произнёс сильную фразу. Валентина Мохнюкова подумала о душе и поняла, что мужики сволочи. Она захотела с кем-нибудь поделиться, но вокруг сидели только сволочи и ни одной бабы.
Невзирая на жаркие события, глава крестьянского профсоюза тихонько икнул.
— Кто вас послал? — жёстко спрашивал Загибин, направляясь к трибуне.
— Вот видите, — развёл руками делегат Краснобучинского района.
А. Я. Померанц понял, что в его судьбе настаёт решительная минута.
Лисицын вспомнил о главном. Оно было до того противно, что ему расхотелось жить.
— Это шестёрки, — говорил Гутэнтак в самое ухо. — А кто у вас мазу держит, кто на солидняках? С кем по натуре добазариваться?
— Я не знаю, — честно ответил правосидящий.
— Не пацан, что ли? — презрительно сказал Гутэнтак.
Валентина Мохнюкова представила, как держит за член этого симпатичного мальчика. Лисицын нашёл кое-что позитивное и почти простил этот мир. В ответ глава крестьянского профсоюза рыгнул и застенчиво потупился. Сегодня он был не в духе.
— Не трогайте мальчика! — сказал А. Я. Померанц, вставая в проходе и загораживая путь вице-президенту.
— Вы в пособниках этого хулигана? — спросил тот.
— Вот загнули лохотрон, козлы беспонтовые, — довольно смеялся Гутэнтак в ухо не-пацану.
— Начинается. Как я и говорил, — уныло вздохнул делегат Краснобучинского района, обладавший удивительным даром: наступление любых неприятностей он предугадывал за год (его всерьёз подозревали в экстрасенсорных способностях).
Валентина Мохнюкова призывно помахала своей розоватой книжечкой. Этим жестом она просила соблюдать тишину.
Лисицын подвёл итог и снова расхотел жить. Но он знал, что это чувство быстро проходит. Поэтому чересчур не расстраивался, не плакал и не скулил. Оратор цвета дерьма попросил у него телефон, Лисицын протянул корявые циферки.