Предел искушения
Шрифт:
Мелиор напрягся, пытаясь воскресить в памяти чувство, о котором говорит Творец. Но уже не мог.
– Ну тогда забери его. Освободи от моего плена.
– Только ему решать, когда покинуть этот мир и прийти ко мне. И тебе тоже предстоит решать это самому, – Создатель стоял на водной глади, и море рядом с ним было ровное и спокойное, словно не было причин испытывать возмущение. Водные барашки с белой кудрявой шерстью распрямлялись и застывали в покое и умиротворении у ног Творца. А чуть поодаль плескались влюблённые, и море вокруг них кипело и бурлило – возможно, от радости, а возможно, от недовольства их бесцеремонным
– Если я смогу понять тебя, – задумчиво молвил Мелиор. – Если я избавлю этот мир от желания иметь больше – неужели не скучно будет тебе жить, осознавая, что вокруг нет никого, кто бы противостоял твоим взглядам?
Создатель смотрел на влюблённых и молчал.
– Почему ты всегда молчишь, когда мы подходим к самому главному?! – прокричал в сердцах Мелиор. – Почему ты не можешь вразумить меня и весь этот мир?
– Потому, что вы свободны и должны сами определяться, что есть для вас мир – любовь или ненависть.
12
Элеонора сидела в кресле и нервно курила.
– Ты понимаешь, что возможно, теперь моя очередь? – с дрожью в голосе произнесла девушка.
Илаев опустился пред ней на колено, нежно взял её руки в свои ладони и, глядя в глаза, твёрдым голосом произнёс:
– Всё будет хорошо! Я сумею защитить тебя.
Приехав в гостиницу, Элеонора первым делом сообщила Илье, что Михаил Андреев, молодой учёный из России, скончался сегодня утром. По информации, полученной от супруги покойного, накануне вечером ему сделалось плохо; Михаила на скорой забрали в больницу, где он умер от обширного инфаркта. Элеонора никогда не слышала, чтобы Михаил жаловался на сердце – он производил впечатление человека вполне здорового и жизнерадостного. Именно Андреев был третьим экспертом, подтвердившим подлинность книги. О смерти же Кузнецова Элеонора узнала от Илаева. Это известие окончательно вывело её из равновесия, как, впрочем, и Илью – известие о смерти Андреева.
– У тебя выпить есть? – спросила ван Голланд.
– Да, конечно, – Илья подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку, покрытую лёгким инеем, и перевёл вопросительный взгляд на Элеонору. Та махнула рукой:
– Подойдёт.
Илья поставил на стол, за неимением рюмок, два стеклянных стакана, порезал дольками апельсин и нарыл плитку шоколада. Сперва налил немного водки даме, потом себе.
– Чокаться не будем, – он поднял стакан и залпом выпил.
Сморщившись, Элеонора сделала то же самое и, фыркнув, поспешила положить в рот дольку апельсина.
Илья налил себе ещё и, не мешкая, повторил процедуру, но уже без всяких предисловий.
– Расскажи мне! – настоятельно попросил Илаев. – Слышишь, Элеонора, расскажи мне всё, что тебе известно.
Она шмыгнула носиком, сделавшись похожей на беззащитную девчонку, которая влипла в неприятности, и теперь понятия не имеет, как из них выбраться.
– Спрашивай.
– Кто похитил книгу?
– Я уверена, что это сделал Стилианос. Он был помощником Синеева на раскопках.
– Элеонора, ты догадываешься или ты знаешь? – Илаев смотрел девушке прямо в глаза.
– Знаю! – почти прокричала она.
– Где он сейчас?
– Он живёт в доме Синеева.
Илаев задумался. Он отчётливо вспомнил молодого парня, который провожал его из дома Якова Исааковича.
– Элеонора! –
– Да потому что у меня нет информации, где он её хранит. Стилианос находится под круглосуточным наблюдением, но до сих пор не выдал себя. Поэтому я и не хотела тебе говорить, пока не узнаю точно, где книга, – девушка почти перешла на крик.
– Как он похитил рукопись? – задал вопрос Илья, по-прежнему глядя в глаза Элеоноре.
– Она хранилась в палатке Синеева, как и все находки. Особо ценные мы запирали в сейфе. Ключи от него были только у Синеева и у меня. Книга пролежала в сейфе пять дней. Её доставали только для того, чтобы показать экспертам, и из палатки не выносили. О находке мы не оповещали никого, то есть, знали о ней только я и Яков Исаакович. Старый болван! – Элеонора закатила глаза вверх, словно отпуская последнюю реплику небу. – Он и рассказал о рукописи Стилианосу. Старик не признал, что это «Книга жизни» и, вероятно, счёл необходимым поделиться с помощником своими умозаключениями.
Я была первой, кто подтвердил подлинность «Книги жизни». Синеев тут же завязал со мной спор – он был просто взбешён моим утверждением. Не приведя ни одного весомого аргумента против, он обрушил на меня поток тезисов с научных симпозиумов. Мне показалось, что он даже не хочет как следует осмотреть рукопись. Яков Исаакович вёл себя неэтично, что на него совсем не похоже. У меня сложилось впечатление, что он согласен с моим мнением, но как баран, почему-то утверждает обратное. Мы даже в сердцах наговорили друг другу несколько больше, чем должно. Я уже решила, что старик впал в маразм и утратил способность мыслить, как учёный.
Стилианос же – его протеже. Синеев везде брал его с собой как личного адъютанта. Старик нашёл себе апостола, чтобы придать ещё больше значимости своей персоне в научной среде. Стилианос действительно смотрел ему в рот и советовался по каждому поводу. Синеев почти год таскал этого парня по раскопкам, конференциям, собраниям. И везде представлял, как молодое дарование, которое способно совершить переворот в истории. Авторитет Якова Исааковича среди историков достаточно велик, чтобы кто-то усомнился в опекаемом им человеке. Перед приездом научной группы, состоящей из лиц тебе известных, Синеев ходил мрачнее тучи – ему явно не хотелось услышать подтверждение моей правоты. Он старался сделать всё, лишь бы отстоять свою точку зрения, и был категорически против привлечения сторонних специалистов. Но Реболаров распорядился пригласить именно этих людей, при чём, не оповещая их о цели визита до прибытия в лагерь. Он не хотел, чтобы раньше времени произошла утечка информации.
– Так значит, Всеволод Александрович знал, что вы нашли книгу? – уточнил Илаев.
– Естественно! – Элеонора нервно закивала головой. – Он полностью спонсировал экспедицию. Как только я убедилась, что книга подлинная – сразу сообщила ему об этом.
– А Яков Исаакович? – поинтересовался Илья.
– Яков Исаакович много лет знаком с Реболаровым, – ответила ван Голланд. – Он давно проживает в Греции, имеет в здешних научных кругах прекрасную репутацию. Всеволод Александрович счёл, что он должен быть руководителем группы, дабы избежать преград со стороны греческих бюрократов. – Элеонора глубоко и горько вздохнула, демонстрируя своё бессилие перед решением Реболарова.