Предел
Шрифт:
Только спустя некоторое время глаз привыкал к темноте, а звезды проявлялись на черном фоне маленькими серебряными остриями, нацеленными в смотрящего. Внизу — тоже черная, но без серебристых точек — широкой полосой раскинулась спокойная гладь озера Тибиган. Только там, на темном небе над озером, можно было отчетливо увидеть звезды. Над городом их забивало зарево огней, над озером же они царили безраздельно, увлекая этот мир в бесконечность.
«Мир насчитывает сорок километров в каждую сторону, за исключением этой одной», — подумал Снеер, глядя в небо над Тибиганом.
Ему вспомнился разговор с Алисой о песенке, которую она упоминала, — именно о звездах над Тибиганом. Он бессознательно
«Где ты, Алиса?» — вздохнуло в нем что-то помимо его воли.
К «Башне» ноги принесли его сами в силу многолетней привычки. Сейчас, около полуночи, в верхнем ресторане можно было встретить все «сливки» арголандского «профессионального подполья». Самых известных рейзеров, кимейкеров, скупщиков и других «желтых пташек», которые могли себе позволить ежедневно просиживать до поздних ночных часов в этом дорогом кабаке, доступном только обладателям желтых пунктов. Если б полиция действительно захотела очистить город от мошенников крупного пошиба, достаточно было закинуть сети здесь и в двух-трех подобных ресторанах. Богатый улов был бы гарантирован. Быть может, в сети попались бы и какие-то честно работающие граждане, но их без труда можно было отличить по разряду. Остальные, относящиеся к резервным разрядам, не подымались с постелей в семь утра, чтобы отправиться на работу, которую в большинстве случаев лишь весьма условно можно было назвать полезным трудом.
Нелегальщики же не прикидывались, будто работают. Они работали действительно — от полудня до полуночи, все время мысля и действуя, рискуя и чутко избегая ловушек. Ибо только эти — по терминологии завистников — «паразиты» были действительно единственным необходимым составляющим общества Арголанда, его бактериальной флорой, облегчающей протекание общественно-экономических процессов, смазкой, позволяющей функционировать выдуманной, искусственной системе, которая без них скрипела бы гораздо громче и катастрофически заклинивалась бы.
Именно эта их благородная роль — не запланированная проектировщиками общественной системы, но являющаяся ее вторичным продуктом, — заставляла власти прикрывать глаза на деятельность профессионального подполья. Они попросту восполняли недочеты и затушевывали просчеты и ошибки модели, которая по идее должна была быть идеальной. Очищение Арголанда от спецов вроде Снеера обнажило бы все многочисленные ошибки, а этого наверняка никто не желал.
Каждый арголандец интуитивно отличал «мастеров» от обычных преступников. Вампир, выжимала, мародер или обдирала порицались всеми без исключения. А вот, например, хамелеона принимал без особого морального сопротивления каждый, даже правовернейший из правоверных обывателей, особенно если был принужден добыть немного желтых взамен своих честно заработанных зеленых. Точно так же воспринимались рейзеры и чекеры, хотя никто из клиентов, как правило, не признавался в том, что пользовался их услугами.
К таким выводам Снеер приходил уже неоднократно, но лишь теперь в его голове все начало складываться в некое единое целое.
Стоя у входа в ресторанный зал, куда он спустился со смотровой галереи, он пренебрежительно свысока смотрел на этот зверинец, в котором отыскивал лица коллег по профессии, постоянных посетителей, как всегда окруженных вечно околачивающимися здесь юными девицами неопределенного разряда и вполне однозначной профессии.
«Как мог я годами удовольствоваться столь жалким существованием!» — повторял он, ощущая себя человеком, достигшим более высокого уровня сознания, нежели вся здешняя братия, продающая свои мозги наподобие того, как крутящиеся тут же девицы продавали свои прелести.
Предложение, полученное от Правления, возвысило его в собственных
Из мешанины голосов чем-то выделялся знакомый голос, покрикивающий в конце зала. Снеер взглянул туда.
— А, черт! Опять Прон.
Маленький чекер шествовал по середине зала, о чем-то рассуждая с двумя сопровождавшими его мужчинами. Он был слегка в подпитии, но хорошо держался на ногах.
«Ну и здоровый тип, — подумал Снеер. — С самого утра шляется по кабакам. Откуда у него столько желтых? Не иначе — нечистый бизнес».
Он хотел тут же повернуться и уйти, но быстрые вылупленные глазки сразу же выследили его.
— Прекрасно? — обрадовался Прон. — Пойдем вместе, если ты не имеешь ничего против.
Снеер не успел придумать отговорки, пришлось спуститься и вместе с Проном отправиться в отель.
— Не видел девушку? — спросил Снеер.
— Нет. Но она наверняка появится в «Космосе». Это одна из тамошних.
Снеер несколько минут молчал. Свернули в одну из узких боковых улочек, сокращая путь к отелю. Улицы были пустынны, только изредка попадался какой-нибудь запоздалый прохожий. Трудно было поверить, что в центре столь многолюдной агломерации почти никто не ходит по улицам после полуночи.
Сзади задуднили тяжелые шаги. Снеер оглянулся. Их догоняли двое высоких широкоплечих мужчин. Больше на улице не было ни души.
Шаги приближались. Снеер увидел длинные тени по обе стороны тротуара, словно приближавшиеся хотели обойти их с двух сторон. Неясное ощущение опасности запоздало на мгновенье. Он почувствовал, как тяжелая лапа охватывает его сзади, толстое предплечье прижало подбородок.
— Тихо, — сказал напавший. — Нужен не ты, но если пошевелишься — сверну шею!
Снеер замер. Краем глаза он видел, как второй детина, прихватив одной рукой вырывающегося Прона, а второй зажимая ему рот, тащил его к ближайшему подъезду старого каменного дома. Снеер знал, что не справится с бандюгой, державшим его в железных объятиях. Он не был умелым драчуном, наоборот, предпочитал скорее интеллектуальные, нежели боксерские поединки, и — именно поэтому — всегда старался держать свои ноги в состоянии, позволяющем молниеносно удрать.
«Только б вырваться!» — подумал он, изучая пальцы державшей его руки.
Его правая рука была свободна. Противник верил в силу своего предплечья и прочность обхвата левой руки Снеера.
Второму нападающему без особого труда удалось затащить верещащего Прона в темный подъезд. Снеер понимал, что должен что-то сделать — не столько из особой симпатии к Прону, сколько из чувства справедливости. Он всегда считал, что применение грубой силы против человека, единственным оружием которого является голова на плечах, есть свинство, и его следует карать по меньшей мере смертью, по возможности предваряя ее пытками. Всякий раз, когда кто-нибудь, используя физическое преимущество, позволял себе применить против него силу, Снеер — не располагая другими средствами — в воображении свершал над виновником изощренную экзекуцию. Это позволяло ему легче проглотить горечь бессилия и перейти к нормальному существованию. Он много раз обещал себе, что вместо электронных приборчиков когда-нибудь придумает чудесное, бесшумное и безотказное оружие, которое послужит ему для покарания всех, кто когда-либо осмелится его тронуть. Однако порой он не выдерживал напряжения и реагировал иррационально, без самоконтроля, особенно в случаях разительного свинства.