Предельный квант
Шрифт:
Он постоял секунд десять, как бы приветствуя глазами каждого из присутствующих, глубоко вздохнул и… запел! Я чуть не поперхнулся. Ноты неспешной баллады, исполняемой плотным басом, раскатились по зданию, отражаясь от стен, переплетаясь и вновь сливаясь, обогащая мелодию гармониками.
Песня лилась будто из каждого уголка полусферы, мощная, яркая, местами трагичная. Певец рассказывал о стеблях пшеницы, волнами колышущихся на ветру, капельки росы, на которых преломляли рассветное мягкое оранжевое солнце. Пел о хмурых тучах, которые из невообразимой вышины горько и нежно проливаются
Басовитая баллада сменилась быстрым аллегро, исполняемым драматическим баритоном. Я даже открыл прикрытые до этого глаза, не веря, что так по-разному может петь один и тот же человек. Картины природы сменились мелькающими кадрами лесного массива из деревьев с треугольными листьями, затем образом выжженной равнины, покрытой слоем пепла. Мелодия подходила к кульминации, и песня с резкими высокими нотами показала мне всепоглощающий дым, проникающий внутрь тела и разъедающий плоть. И вот, прозвучала кода в виде длинной финальной ноты, исполненная опять бархатным басом и показавшая мне бескрайнюю темную пустоту, в которой призрачно сияла огромная синяя пульсирующая окружность.
После нескольких минут оцепенения я снова открыл глаза и осмотрелся. Седого мужчины уже не было в центре зала, участники собрания потихоньку стали расходиться. Аса молча и сосредоточенно беседовал с двумя представительного вида мужчинами с красными кругами на щеках. А он не так прост, как мне раньше казалось. Поразмыслив, я решил его не отвлекать и вышел наружу, щурясь от яркого солнечного света. И чуть не налетел на Арманта, который проводил меня грозовым взглядом.
— Слушай, — я попытался заговорить с ним жестами. – Мы можем обсудить пару вопросов?
Говорить он, ожидаемо, не стал. Расправив плечи, двинулся вдаль. Через пару минут вышел Аса, склонив голову, попрощался со своими собеседниками и нашёл меня взглядом.
Я хотел было пообщаться, но, ощупав карманы кимоно, стукнул себя кулаком по лбу. Вот же дубина, где я здесь возьму письменные принадлежности. Аса сразу же понял причину моего замешательства и скрылся в здании. Через минуту вернулся и протянул мне бумагу и карандаш.
— У вас карандаши есть, оказывается? — с изумлением написал я.
— Конечно, — рассмеялся он. — в пещерах у Глотаина добывают жильный графит, потом переправляют его в Мэтаин и вытачивают вот такие замечательные карандаши. К нам попадает немного, мы ими обычно пользуемся в здании совета.
— Ясно, — смутился я, — скажи, а кто это пел так проникновенно?
— Элеосин, наш поселковый глава.
— Я так и подумал. Ещё вопрос: вы, оказывается, не только разговариваете, но и поёте. Почему другие не говорят?
— Тут всё просто, — объяснил Аса. — Если у человека есть что сказать, он это делает, а лучше — поёт. Поющий вкладывает в каждое слово на порядок больше информации,
— То есть ты хочешь сказать, что сегодня Элеосин произносил речь? — удивлённо спросил я.
— Именно так. Мы обсудили проблемы подгнивания посевов пшеницы во время сезона дождей и сложности в посадке деревьев на крутых склонах.
— Ничего себе, — присвистнул я. — А мне казалось это просто такая удивительно проникновенная песня. Погоди, а что за проблемы выпавших птенцов вы решали? И ещё была какая-то выжженная равнина и круг в пустоте.
Аса опять засмеялся.
— Пойми, Собрание — это нечто большее, чем разговоры о текущих хозяйственных вопросов. Это и духовное наставничество. В конце Собрания мы обсуждали принятие стирания мира как должного для освобождения пути новым молодым мирам.
Опять, и теперь он, про «уступи дорогу». Да что здесь вообще происходит? Обсуждали они. Глава же просто сам пел, а остальные слушали. Массовое помешательство? Я злобно посмотрел на опять закончившийся в неподходящий момент лист бумаги, а потом не менее злобно на Асу. Он пожал плечами и побрёл в сторону дома.
Что-то с ним, этим Асой, нечисто. То он играет в улыбающегося деревенского дурачка, то приходит на собрание избранных, ведёт деловые беседы с серьёзными дядями и обстоятельно рассказывает про духовные истины и поставки сырья. Надо бы присмотреться к этому парню повнимательнее. А кимоно оставлю себе, — ехидно улыбнулся я.
Глава 4. Предвестники
Сегодня мы отправились на далёкое капустное поле рядом со склоном западного от города холма. Аса набирал воду у импровизированного тростникового водопровода, забирающего её в русле одного из бодрых горных ручейков, а я поливал кочаны из лейки. Солнце уже скрылось за Разделяющей Грядой, и тени от опушки леса резво потянулись в нашу сторону. Опустошив лейку, я вздохнул, размял спину и присел, ожидая, когда Аса принесёт сменную. Из леса послышался неожиданный хруст и, как мне показалось, сдавленное ругательство. Я встрепенулся, окинул взглядом опушку, но ничего подозрительного не увидел. Может быть, птица в кустах копошится?
Любопытство всё же взяло верх и я, внимательно оглядывая окрестные деревья, подошёл к кромке леса.
— П-с-с, иди сюда, — послышался нетерпеливый шёпот из-за куста сбоку. Я уже был неплохо знаком с местной речью, но такое праздное ее применение было для здешних просто вопиющим. Раздвигая колючие ветки, я пробрался к источнику звука. За можжевеловым кустом прятался довольно забавный тип. Грязная, засаленная домотканая рубаха и штаны в дырках, спутанные волосы и немного безумный взгляд. Типичный бомж.
— Ты кто такой? — спросил я, медленно подбирая слова на здешнем языке.
— Сина, — торопливо пробормотал он, — пойдём скорее!
— Куда и зачем? — ничего не понимая, спросил я нахмурившись.
— Сейчас нет времени болтать, побежали! — настойчиво прошептал он, боязливо оглядывая капустные грядки.
— Не, так не пойдёт.
Конечно, по натуре я далеко не ведущий, точно ведомый, но бежать за каким-то оборванцем, прячущемся в лесу и без объяснения причин — сказочная глупость.