Предназначение

Дункан Дэйв

– Сколько? – спросил он.

– Ох, он хочет двадцать девять сотен, – сказал Томияно, – но через день-два сбавит.

– У нас нет времени. Покупай!

Томияно ушел.

Фехтовали еще…

Приходила с «Сапфира» Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли был доволен: швы получились на удивление хороши.

Но пропитка ткани вызвала затруднения. Брота с Фалой очень старались, но у них получался задеревеневший шелк, масляный шелк, вареный шелк, но никак не то, что было нужно. Экспериментаторство было не свойственно этому Миру, здесь

жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как знал только, чего он хочет, но не представлял, как это сделать. Тогда он вспомнил о Катанджи, который вынужден был сидеть под домашним арестом на корабле из-за слишком приметной гипсовой повязки. Катанджи обладал неординарным мышлением; кроме того, он был слишком молод, чтобы следовать стереотипам. В обед Уолли сходил на «Сапфир» и поделился с юношей своей проблемой. К вечеру тот разрешил ее посредством смеси масла, двух частей воска и дважды проколдованного вина.

Тогда же, во время обеда, Уолли инспектировал свой новый корабль. По сравнению с «Сапфиром» это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не видала с тех пор, когда Каср был еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали ему приличную скорость, и управлять им мог небольшой экипаж, по крайней мере, так уверяли моряки. Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе находились небольшой грубый навес и крошечная кормовая. Уолли объяснил Холийи, что от него требовалось, и тот, улыбнувшись, отправился за инструментами.

– Как мы назовем его? – спросил он.

– «Тошнотик», – предложил Ннанджи, всунув свой нос.

– «Грифон», – сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли за днями. «Сапфиру» частенько приходилось передвигаться. От моряков требовались все их умение и осторожность, когда они пристраивали его за другими мачтами так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что корабль постоянно находится на месте.

Брота и несколько самых старых членов экипажа проводили дни среди торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями.

Уолли, по убеждению Фиендори, теперь мог гордиться своим умением фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные позиции, Ннанджи занял новые – и фехтовал уже на уровне Шестого.

Хонакура издал указ, обязующий способствовать Уолли во всем, снабжать его любым, чего он только пожелает, готовить для него обед, приносить ему сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про себя Уолли, но никто не слышал от него жалоб на нелегкую жизнь, ум его был так же искрометен. И он откровенно наслаждался, используя местных жрецов в своих целях.

Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом.

Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал:

– Как я понимаю, менестрели запели новые песни?

– Правда, святейший, – пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, – я слышал одну прошлой ночью.

– «Десять Бесчестных Воинов»? –

спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. – Что еще про «кровавоголового» Ннанджи?

– «Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами», милорд, и «Как Возродился Ги». Еще есть две или три версии «Битвы при Ове».

Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе популярности, в то время как Уолли терял ее.

– «Ннанджи Прощается с Принцем», – сказал Форарфи, – есть теперь и такая, печальная.

– Рад это слышать, – резко сказал Уолли. – Они так же хороши, как «Бесчестные»?

Фиендори сказал, что нет, не думает.

– А что по поводу Катанджи? – невинно осведомился Хонакура.

Оба Шестых нахмурились.

– Что по поводу Катанджи? – спросил Уолли.

Похоже, по городу разгуливала песенка «Как Катанджи Пришел в Темную Башню», прилипчивые куплеты с хорошим мотивом и комическими словами. Молодежь распевала их, когда старших не было рядом. Горожане подхватили песню и провожали ею отряды марширующих воинов. Уолли потребовал ее исполнить, и Фиендори немузыкально воспроизвел один куплет и припев с некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей.

Уолли не стал требовать извинений, так как не знал способа побороть насмешки. Но было ясно, что его популярность как воина высокого ранга упала еще ниже, чем раньше.

Хонакура хихикнул и побрел себе обратно, тихонько мурлыкая мотив. Ннанджи нахмурился и решил переменить тему.

– Брат, – сказал он, – что это значит: «Тигр, выглядящий как мышь, опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, – еще больше»?

Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд.

– Это ведь привилегия наставника – обучать своего подопечного сутрам, разве не так?

Они молча, с виноватым видом кивнули.

– Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали…

Глава 2

На четвертый день, когда Уолли фехтовал с Фиендори, а Ннанджи – с Форарфи, две фигуры появились в дверном проеме. Против света они казались темными. Уолли увидел их сквозь прорези маски, опознал в одной воина и решил, что Боарийи нашел его. Потом он разглядел, что к ним пожаловали высший жрец и кастелян. Тогда он снял маску, взял со скамьи свой меч и произвел приветствие еще задыхающимся голосом. Он чувствовал себя грубым и неуклюжим рядом с их холодным изяществом.

– Умоляю, продолжай бой, милорд, – сказал Тиваникси, – мне доставило огромное удовольствие наблюдать его.

Уолли отказался и провел их к скамьям. Ннанджи и двое Шестых тактично удалились.

– Из того немногого, что я видел, – заметил кастелян, – могу сказать, что ты с толком проводишь время.

– Пришел судить? – улыбнулся Уолли. Но Тиваникси был не в радостном настроении.

– Не могу. Я никогда не видел Боарийи против Фиендори. Его, во всяком случае, нельзя принимать за стандарт.