Предназначение

Дункан Дэйв

Уолли был в восторге от его наглости.

– Ты знаешь, что с трудом избежал тюрьмы? Тиваникси послал сегодня утром Трукро на покупку лошадей, а ты утроил цену прежде, чем он ступил на улицу. Они все считают, что это работа приспешников Чинарамы. Потом они стали выслеживать Шестого, который перекупил, как сказал мне Тиваникси, седла с корабля. Они не знают, что я заметил уже раньше лошадей, когда ты крутился рядом. Им и в голову не пришло, что это работа Первого, хотя и получившего недавно продвижение. Я согласился

не привлекать тебя к сбору и надеюсь, что все это не предательство.

Катанджи улыбнулся, но ничего не сказал.

– Кто твой партнер?

Ничуть не смутившись, Катанджи сказал:

– Ингиоли, Пятый, милорд. Вообще-то он ковровщик, но знаком с несколькими неплохими торговцами лошадьми.

– Ясно! Он был очень удивлен, встретившись с тобой снова?

Катанджи улыбнулся и кивнул.

– Еще одно, – сказал Уолли. – Это слишком откровенно! Мне сказали, что тебя видели с компанией рекрутов, а воины вились вокруг вас, как.., как… – Он хотел сказать тележки мороженщика, но не смог подобрать перевода.

– Любовь с первого взгляда! – возразил Катанджи, болтая ногами. – Очень похоже!

– Любовь? – в ужасе повторил Уолли.

Невинный взгляд Катанджи подернулся легкой дымкой теплоты.

– Знаешь этих девчонок, милорд? Прошлой ночью было четыре свадьбы, предыдущим днем – пять…

На этот раз Уолли не смог удержать громоподобного смеха.

– Лошади в приданое? Что же за супружество это будет, Катанджи? Как долго будут они вместе после окончания сбора?

Катанджи пожал плечами в знак того, что чужие проблемы его не интересуют.

– От сыновей я убегу.

– Тебе придется бежать от работорговцев. Глаза Катанджи прищурились в ответ на эту морализаторскую вставку в деловой разговор.

– Воины хотят ездить верхом. Тиваникси получает всадников, да еще с запасными лошадьми. Конезаводчики выручают по двадцать золотых за лошадь, а в особых случаях и больше, например за хороших четырехлеток. Сбор не платит ни гроша – сходная цена! Родители пристраивают своих сыновей на службу, а дочерей – замуж. А какое жителям удовольствие – растить внуков воинов. Кто же в проигрыше?

– Только не воин Катанджи, в этом я уверен.

– А вот если ты хочешь ускорить.., ты слишком многих бракуешь, милорд. Согласен, что Олонимпи – неважный материал, но другие могли бы и пройти.

– Не могли бы.

– Даже за три лошади? – с надеждой сказал Катанджи. – Только это добавило бы две дюжины поверх тридцати. Я бы сделал для Олонимпи четыре. Не может же он быть худшим воином, чем я был.

Что-то он обеспокоен по поводу этого мальчишки! Уолли не представлял, чем же хорош кандидат Олонимпи. Но семья его явно была богатой.

– Нет! – сказал Уолли. – Я не могу изменять наши правила. Сколько стоит тридцать одна лошадь?

– Больше, чем ты думаешь!

Уолли подскочил, но Катанджи

и бровью не повел. Любой бы на его месте испугался, но Катанджи был знаком с Лордом Шонсу слишком давно.

– Ты знаешь, что Тиваникси хочет заняться кое-чем еще, помимо кавалерии? Катанджи вкрадчиво спросил:

– Смола?

Уолли снова сел. Смола? Он еще не думал о смоле, но она понадобится для катапульт.

Мальчишка все прочитал по его лицу и постарался не показать самодовольства, которое чувствовал.

– Всего в Касре две тысячи четыреста восемьдесят один баррель смолы, милорд. Из них восемьсот двенадцать принадлежат Броте. Остальные мои.

– И баррели смолы легче спрятать, чем лошадей?

Катанджи улыбнулся:

– Под ложей есть пыточная камера.

Катанджи пожал плечами:

– Ты обещал колдуну.., разве что ты собираешься пытать своих друзей. – К нему снова вернулось его очарование. – Я не думаю, что ты так глуп, чтобы красть наших лошадей, но Ингиоли нервничает и захотел приискать дело ненадежнее. Так мы открыли, чем занимается Брота. Мы опоздали с кожей, но она собиралась наложить лапу и на смолу, – злорадно хихикнул Катанджи.

Уолли одолели мрачные предчувствия.

– Сколько ты хочешь запросить с нас за смолу?

– Я отступлюсь от нее и от лошадей, если ты возьмешь этих отвергнутых кандидатов, а старшины дадут одному известному торговцу исключительное право на ввоз ковров в Каср в течение десяти лет. Тридцать одна лошадь и шестьсот баррелей смолы! И Брота может подавиться своими!

Это прозвучало как нельзя кстати после вчерашней баталии, как будто Катанджи знал и об этом.

– Эти отвергнутые кандидаты, – задумчиво сказал Уолли. – Может, их сделать жрецами? Глаза Катанджи расширились.

– Я не знал, что ты можешь…

– Это может устроить Хонакура. Пятилетней монополии на шелковые ковры, думаю, будет достаточно.

Наморщив лоб, Катанджи занялся подсчетом:

– Смола, сорок одна лошадь, восемь жрецов, шесть жриц, все ковры за пять лет и… Олонимпи – воин.

Хонакура скажет – двенадцать, он не сможет устроить четырнадцать.

– По рукам! – сказал Уолли. – За малым исключением.

Катанджи озабоченно поднял бровь.

– Ты мне скажешь честно, сколько тебе заплатит семья Олонимпи.

– Нашу долю?

– Да. Считай, что я уже поговорил с Хонакурой, – добавил Уолли, – и уладил все со старшинами.

– Ты не скажешь Наню?

– О боги, нет! Это может послужить началом восстания.., или хуже того.

– Это больше, чем с других…

– Сколько?

Эту информацию было получить не легче, чем лошадей. Наконец Катанджи неохотно вымолвил:

– Двенадцать сотен.

– Катись отсюда, – Уолли старался не смеяться, – организуй с Трукро покупку пони и считай Олонимпи принятым в кавалерию.