Предпоследний крестовый поход
Шрифт:
Горькая вонь ударила в нос капитану Ричарду. Он открыл глаза. Но это было бесполезным действием. Мутная пелена сменила черноту век. Запах тлеющих бычков раздражал нос. Ричард чихнул.
– У него кровь носом!
– Все в порядке.
Ричард наконец смог сфокусироваться на грязном лице со свалявшейся короткой бородой. Стоило Ричарду расслабить шею, и он видел лишь серое небо, смотри в него долго и того гляди утонешь. Он вновь напряг шею и увидел восемь лиц. Молодые и старые.
Ричард поднялся на локтях. Он обнаружил себя на узкой кровати с черным от грязи матрацем. Над головой был самодельный навес из автомобильной двери и четырех столбиков.
– Наш капитан проснулся! – бородатый снова возник перед лицом Ричарда. – Ты как капитан? Есть хочешь?
Есть Ричард не хотел. Его тошнило, клонило в сон и безумно хотелось найти в кармане подарок от магистра. Но не коробка, ни флакона с каплями, ни таблетки не было.
– Кто вы такие? И что хотите от меня? Я капитан армии ее величества, Ричард семнадцатый.
– Да знаю я. Евгений, – бородатый протянул Ричарду свою грязную руку.
– Кто ты такой, чтобы я жал тебе руку? – Ричард напрягся, готовясь вскочить со своего ложа.
– Евгений. Как ваш бывший император. Это Марк, Этьен, Урбан, Каталина и Фабьен. Остальные на побирательстве, будут вечером.
Ричард не ответил. Он огляделся вокруг. За горами мусора не было видно горизонта. Он на свалке. До священного атомного огня и после него, эта свалка только расширялась. Здесь хоронили технические, пищевые и даже опасные отходы. Администрация ждала момента, когда можно будет переработать целый гектар отходов в энергию или топливо. Разрешение от церкви и зеленый свет от ученых, когда те восстановят технологию вторичной переработки. Так, на кучах мусора появились поселенцы. Евгений, Марк, Этьен, Урбан, Каталина, Фабьен и другие, что побираются в городе.
– Когда я тебя увидел, по трансляции. Сразу понял, по твоему потерянному взгляду, что ты не пойдёшь в поход. Поцеловал руку и крест в обязаловку. Подумаешь. У тебя жена есть?
– Да есть.
– Давай ее сюда. Где живешь? А то замучают бедняжку. Начнут ходить к ней, выяснять за тебя. А когда войска в поход выйдут, сам бог ведает, что с ней станет.
Ричард молчал, а Евгений все говорил и говорил.
На свалке жить вольготно и свободно. Городовые не сгоняют с рассветом
– Задрал языком чесать! – крикнула Евгению Каталина. Это была маленькая, но крепкая женщина, непонятного возраста. – Накорми человека!
– Не урчи. – Евгений ушел и не прошло минуты как вернулся со вскрытой банкой тушенки и кашей в пластиковом контейнере. Он отогнал мух от пищи и протянул Ричарду.
Ричард сморщился.
– Этой тушенке лет двадцать!
– Так ведь она не вскрытая! Тебе думаешь, другую выдают? Из-под конвейера? Все одно! Ешь, не помрешь! Вот с рыбой нужно осторожничать. Она в любом виде долго не дюжит. Каша тоже, если плесень снять —сгодиться!
Ричард не стал слушать дальше, выхватил банку и принялся жадно есть руками. Он не ел почти два дня, и до этого момента не подозревал, как проголодался.
Опустошив банку и так и не наевшись, Ричард впал в уныние. Его жена умудрялась разделить такую банку на три дня. Им выдавали по банке в неделю на каждого члена семьи. Изредка давали рыбу, и ту уже с душком, так как долго была в пути. Хорошо, соседи Клара и Эдмунд воровали на полях капусту и давали часть Марии, за то, что она присматривала за их детьми.
Отогнав мух, Ричард съел и кашу с кислинкой напоследок, Евгений сунул ему бутылку острого соуса. Слегка засохший, он все равно не потерял вкуса.
– С ним все сойдет! У тебя жена то нормальная? Не юродивая? Руки, ноги на месте?
– Да. – с опаской ответил Ричард.
– Жаль. Ну да ладно, тут будет работать.
Из бесконечного трепа Евгения, Ричард узнал, что они живут на свалке довольно долго. Это второе, и уже подрастает третье поколение помойных крыс. Питаются тем что найдут или выпросят на улицах. Живут в старых грузовиках. Здоровые и взрослые сортируют мусор, ищут что-то полезное, чинят, перепродают. Дети до четырнадцати лет, а так же мужчины и женщины с увечьями, вроде отсутствия ноги, руки, глаза, горбатые, частично-парализованные и прочие христарадничают у церквей, больниц и вокзалов. Разделения власти у них нет. Сначала могло показаться, что главный тут Евгений, но он просто самый болтливый. Всем найденным, отремонтированным и выпрошенным на улице они делятся в конце дня.
– До огня, все так жили. Все их машины, бытовая техника, одежда и даже еда – вторсырье. Вот как думаешь хлеб делали? Остатки засохшего размачивали, мешали с новым тестом и в печь. Мамка говорила, даже туалетную бумагу перерабатывали и отправляли на тетради и книги. Правильно ты сделал, что к нам ушел. Война – это плохо. Особенно для нас. Вы все уйдете, а кто мусорить будет? Но с другой стороны, в городе останутся сердобольные старухи. Они всегда хоть корочку или стакан воды подадут.
Конец ознакомительного фрагмента.