Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет с 1937 по 2002-й.
Шрифт:
Мы, С. Ф. Медунов, Г. П. Разумовский и я, его заместитель, вылетели в тот июньский день 1980 года в Новороссийск, чтобы принять участие в торжестве. Именно вылетели, а не выехали. Специальный самолет ЯК-40, оборудованный под воздушные апартаменты Медунова, легко набрал высоту и взял курс на Новороссийск. Собственно, к чему я это рассказываю? Все дело в том, что, удобнее усевшись в мягкое салонное кресло, Медунов, листая свежие газеты, вдруг обратил на меня свой взор и произнес не к месту глубокомысленную фразу: «А на тебя у меня имеется негативная информация…» И замолчал, снова уставившись в газеты. Разумовский при этом предусмотрительно промолчал. Целый день, да разве только день, я мучился в догадках об истинном значении этой тревожной для меня фразы. Получить сообщение о «негативной информации» из уст первого секретаря крайкома партии означало в ту пору
Что же Разумовский? Как бы это доходчивее объяснить читателю: мой шеф не шел на откровенный разговор, а со встречными, тем более «негативными», исходящими от Meдунова вопросами, обращаться было не принято. Разумовский тщательно соблюдал должностную дистанцию и мог в любой момент не только не подставить плечо, но и сделать вид, что вообще ничего не замечает. Так он и сделал: через какое-то время я почувствовал некоторое напряжение в наших отношениях, тщательно скрываемое от посторонних взоров. Удивительный человек все же был Георгий Петрович
Разумовский: «человек в футляре», говоря чеховским языком, сверхосторожный и сверхчуткий к любым колебаниям политического маятника. Он и гадостей никогда не делал, но и поддержать в трудную минуту не собирался, просто — не желал. Он боялся испачкаться. Между тем раскручиваемый чьей-то умелой рукой сценарий развивался как бы по независящим от кого-то обстоятельствам. Разумовский с Медуновым выехали тогда на Олимпийские игры в Москву, где гостей со всех концов света приветствовал Л. И. Брежнев. Мне оставалось только ждать развязки, которая, казалось, витала в воздухе. Да, это были знаменитые Олимпийские игры, где звучали имена выдающихся советских спортсменов…
«Мы гордимся нашими прославленными атлетами — Ниной Пономаревой, Иоганесом Коткасом, Анатолием Богдановым, Львом Яшиным, Борисом Лагутиным, Юрием Власовым, Людмилой Брагиной, Александром Медведем, Валерием Борзовым, Людмилой Турищевой, Владимиром Невзоровым, Татьяной Казанкиной, Сергеем Беловым и многими — многими другими», — так писали в ту пору газеты. Да, прочны были позиции нашего большого спорта. И это не удивительно, ибо в основе выдающихся достижений была массовость, этот щедрый исток физкультурного движения.
А когда Разумовский и Медунов возвратились из Москвы, полные оригинальных и волнующих впечатлений, то Георгий Петрович, найдя меня поздним вечером в Краснодарском аэропорту, где я встречал заместителя министра образования России Любовь Кузьминичну Балясную, молча протянул мне сплошь испещренную медуновской рукой газетную статью в «Комсомольце Кубани», которая носила патриотическое название: «Хранить традиции кубанской земли». Вот тогда я понял: при молчаливом согласии Разумовского меня загнали в искусно расставленный капкан, инкриминировав с помощью сильных мира сего обвинение в «искривлении марксистско — ленинской идеологии в национальном вопросе», а еще хуже — «в призывах к геноциду адыгейского народа». Это был нокаут, как сказали бы боксеры. И убыл я не по своей воле в «почетную» ссылку, а точнее, в неясное политическое небытие, со значительным понижением в должности председателем Темрюкского райисполкома.
Что ж, обиды ни на кого не держу, хотя прошло много лет, а из памяти не выходят внимательные, чуть навыкате, строгие глаза Г. П. Разумовского, которого мне также не в чем винить…
ГОЛУБЬ
Правда и честная жизнь — вот цель моих помышлений.
1
Как-то мне неожиданно позвонил по телефону и зашел за моей книгой воспоминаний, точнее, записок разных лет, бывший первый секретарь Красноармейского
Сказать по правде, многое из того, что он рассказывал, вспоминая прошлые времена порой и недобрым словом, я, разумеется, знал. Однако информация, сообщенная мне Павлом Терентьевичем, все же была любопытной и, самое главное, изобиловала неожиданными поворотами, суть которых доводилось знать немногим. Здесь были воспоминания о П, И. Селезневе, В. М. Суслове, Д. М. Матюшкине, затем разговор заходил о Г. С. Золотухине и С. Ф. Медунове… Павел Терентьевич высказал мысль, которая полностью совпадала с моим мнением. «Знаешь, — сказал он, — из всех руководителей края мне особенно запомнился один — Николай Яковлевич Голубь. Это был душа — человек, с ясным умом и прямыми бесхитростными суждениями».
Я утвердительно кивнул собеседнику головой. Думается, так сделали бы многие из живущих на Кубани.
Итак, сменив Г. П. Разумовского в июле 1981, председательскую эстафету принял бывший до недавнего времени вторым секретарем Краснодарского крайкома партии молодой и, как показала жизнь, энергичный и решительный в своих действиях Николай Яковлевич Голубь.
Заметим, что, как и многие его предшественники, Н. Я. Голубь занял председательскую должность, пройдя весьма сложный путь партийного работника. После комсомольской работы, а был он первым секретарем крайкома ВЛКСМ, Николай Яковлевич возглавил Кореновский райком КПСС, затем его перевели в аппарат крайкома партии, где он прошел путь от заведующего отделом организационно — партийной работы до второго секретаря крайкома КПСС. Собственно, он работал под руководством двух первых секретарей крайкома: вначале — Г. С. Золотухина, а затем — С. Ф. Медунова.
Вот как описывает «кухню» партийной работы в своих воспоминаниях бывший «аппаратчик» Ф. П. Зырянов: «Аппарат крайкома казался своеобразным слоеным пирогом. Верхняя часть — секретари крайкома, средняя — заведующие отделами и их замы. Нижний слой — инструкторы и технические секретари. Направления работы определялись верхним эшелоном, а потом принятые решения сразу ложились на столы и в папки среднего слоя, затем передавались нижней части этого слоеного пирога. Вместе с тем вести общее дело невозможно было без строгой научной ориентации, без вдумчивого анализа накопленного опыта, без опоры на передовую практику. Таким анализом повседневно занимался инструкторский состав. Но мне показалось, что он занимался своим непосредственным делом не всегда. Ведь название «инструктор» происходило от поставленных перед ним задач — инструктировать низовые партийные организации. На самом же деле инструктор большую часть своего времени отдавал собиранию материала, его анализу, написанию справок и проектов принимаемых в аппарате решений. А наш сектор печати занимался и написанием речей ораторов на пленумах, совещаниях, собраниях. Работа эта не всегда радостная, больше тяжкая и неблагодарная. Вот напишет инструктор речь какому-нибудь функционеру, тот добросовестно произнесет ее на совещании, даже «сорвет» аплодисменты. А безымянный автор лишь отметит про себя: «Написанная речь удалась».
Разные были характеры инструкторов, разные биографии, но есть нечто, что их роднило: сила аналитического мышле ния, постоянное внимание к опыту, накопленному в низах. Неподдельный интерес ко всему, чем жил край, что славили и созидали трудовые коллективы.
Идеи и анализы, рождаемые в отделах, аккумулировались в докладах, решениях партийного комитета, в докладах, статьях и брошюрах секретарей крайкома партии, которые преподносились как коллективная мудрость».
В принципе дело обстояло именно так, однако Н. Я. Голубь редко произносил написанные кем-то речи. Его образное и самостоятельное мышление позволяло ему четко и, главное, конкретно излагать собственные мысли, далеко видеть перспективы и уметь их воплощать в жизнь.