Предсказанное. Том 1
Шрифт:
Проигнорировав настойчивый вызов СЭКОНа, Боянова уединилась с заместителем и не отвечала на запросы, пока не проанализировала деятельность отдела по всем векторам отдачи. Вывод был неутешительным: существовали каналы утечки самой конфиденциальной информации из бюро, занимавшегося проблемой неформальных движений молодежи и делом Шаламова. Системы охраны тайны утверждали, что все идет нормально, доступ к информации имеют только работники отдела, имеющие статус официала, однако сбои в работе оперативных инков говорили об обратном.
– Кто-то запустил в сеть хитрую «вирусную» программу, – сказал Борда, помяв полное лицо. – С еще более
– Есть один человек на примете, – сказала Боянова, закидывая руки за голову так, что тонкая ткань костюма рельефно обтянула высокую грудь. Заметила взгляд заместителя, но не смутилась.
– Аристарх Железовский?
– Если бы ты знал, Рене, как он мне нужен.
Борда усмехнулся, не отводя взгляда от груди.
– Красивая вы женщина, Власта… мне б мои двадцать лет! Неужели не нравится никто из нашего племени? Нет достойных?
– А вы хотите сосватать кого-нибудь? – улыбнулась и Боянова.
– Почему бы и нет? Я знаю многих сильных мужчин, не уступающих вам по уму и независимости.
– Этого мало, Рене. Мне подошел бы только тот мужчина, который смог бы ради меня наступить на горло собственной песне, а не демонстрировать свою силу и независимость. И еще мне хочется, чтобы он был способен совершать маленькие глупости.
Борда покачал головой.
– У нас разные оценки мужских качеств. Мне, например, кажется, что сильный не должен быть глупым ни при каких обстоятельствах. Делать глупости – удел слабых.
– Мы говорим о разных вещах, Рене. Вы просто не разбираетесь, какие глупости делаются от слабости, а какие от силы. И на этом закончим дискуссию о моем идеале.
– А я только набрался наглости, чтобы спросить: кто отец вашего ребенка?
Комиссар отвернулась и не отвечала долго, минут пять. По лицу ее проплыли вереницей тени чувств: гнев, досада, горечь, презрение, печаль… и завершило гамму выражение деловитой сосредоточенности.
– Милослав Торопов, – сказала наконец Боянова, все еще не глядя на зама. – Отец ребенка – командор погранслужбы Торопов. Еще есть вопросы?
– Уже нет, – пробормотал Борда и, не удержавшись, добавил: – Не в этом ли причина возникшей напряженности между службами?
Глаза Бояновой сверкнули.
– Нет! Причины конфликта в разнице подхода к деятельности погранслужбы, и вы это знаете. – Ответ прозвучал слишком резко, и Власта перевела дыхание, сдерживаясь. – Вы свое мнение высказали? – Комиссар сделала ударение на слове «свое».
– В общем-то… нет. – Виноватое выражение не сразу сошло с лица заместителя. – Кто-то в мужском разговоре затронул эту тему…
– Кто именно?
– Но Власта…
– Кто?!
– Кажется, Ландсберг, но я не уверен…
– Довольно, поговорим об этом позже, после того, как я кое-что выясню. Давайте еще раз пройдемся по делу «Сын сумерек».
Добряк Борда покорно наклонил голову, хотя и не видел смысла повторять уже известные факты. Новостей от сыщиков Столбова и оперативно-розыскной обоймы Хмелевского не поступало, и вопрос: где Купава, Шаламов и Мальгин со товарищи – оставался открытым.
ГЛАВА 5
В один из моментов перехода от многодиапазонного мышления «черного человека» к нормальному человеческому он заметил, что за ним снова следует богоид.
За
Причин такой привязанности Даниил не знал, да и не пытался выяснить, но облако с глазами – в этом облике в основном и «обитал» богоид – могло выдать Шаламова, от него надо было избавиться во что бы то ни стало, и Даниил прибегнул к испытанному методу: нанес богоиду бешеный пси-удар, в котором смешались гнев, ярость и ненависть. Облако богоида побледнело, покрылось сеточкой «трещин», пропало. Шаламов расслабился, вспоминая, где он и что делает, направился к метро, оставив позади испуганных прохожих, которых зацепила слепая волна пси-излучения. Двое из них потеряли сознание, но Даниил не думал о последствиях своих действий, он давно привык идти к цели кратчайшим путем.
Из метро он вышел уже в здании УАСС. Кокон свернутого «эскалатора» находился где-то здесь, в здании, Даниил чувствовал пульсацию его сжатого поля: словно где-то в мозгу бестелесная бабочка складывала и раскладывала крылышки. Зайдя в сверкающий фарфором и хрусталем туалет, Шаламов изменил лицо, вырастил вместо прежнего кокоса белый костюм официала безопасности с ромбом члена Совета, привычно сосредоточился, прокачивая сквозь мозг и нервную систему все излучения и поля в здании. «Бабочка» в мозгу из прозрачно-слюдяной превратилась в радужную, чаще замахала крылышками, ответила на мысленный зов тонким звоном узнавания, после чего вычислить координаты местонахождения кокона не составляло труда. Однако над планом изъятия кокона «эскалатора» пришлось поразмыслить, потому что находился он не в лаборатории у экспертов, как надеялся Шаламов, а в сейфе спецхрана, доступ к которому был разрешен лишь группе работников отдела безопасности, обладающей квалитетом ответственности, то есть имеющей полномочия, подтвержденные Советом безопасности или СЭКОНом.
Если бы Шаламов рассуждал как человек, он удивился бы такому обстоятельству и насторожился: загадочные предметы никогда не прятались безопасниками от людских глаз, а передавались для изучения экспертам отдела. Но если у нормального человека основной конфликт – его двойственная природа – всегда решался в пользу положительных качеств души, то у Шаламова распад личности привел к тому, что из двух крайностей: агрессивной импульсивности и жажды порядка, разрушительного инстинкта и стремления к гармонии – он, почти не колеблясь, выбирал первые.