Предсказанное. Том 2

Головачев Василий Васильевич

— Начни с микромира. Ты ведь утверждал, что и на этом уровне можно найти союзников.

— Микромир нам уже недоступен.

— Я был уверен в этом с самого начала, — пожал плечами Ромашин.

— В таком случае Клим ошибся, — скривил губы Маттер, — предложив мне заниматься этой проблемой. А то все умные, а я погулять вышел.

— Спокойно, Герхард, — нахмурился Баренц. — Вас никто не хочет обидеть. Но видение ситуации у нас разное. Почему нам не доступен микромир?

— Потому что этап генерации разума во Вселенной на уровне элементарных частиц давно прошел. Проторазумники — я назвал их протеями — начали обустраивать свою жизнь в те времена, когда возраст

Вселенной исчислялся всего лишь десятками секунд. Они подогнали кое-какие физические константы для многократного усложнения форм материи, создали суперстринговую связь, обеспечили преемственность форм движения материи — то, что мы сейчас называем временем.

— Ты так уверенно говоришь, будто протеи сами тебе во всем признались, — пошутил Ромашин.

— Пойдемте ко мне, — предложил Маттер, — я покажу расчеты, выкладки и схемы взаимодействий.

— Мы вам верим, — успокоил ксенопсихолога Баренц, недовольно посмотрев на заместителя. — Продолжайте.

Маттер пожевал губами, глянул на собеседников с сомнением, будто оценивая их интеллектуальные возможности, но решил не обижаться.

— По мере расширения первичного кокона Вселенной суперстринговая связь теряла устойчивость, рвалась, почти все «струны» скомпактифицировались. Остались самые стабильные, реликтовые, разместившиеся по границам гигантских ячеек — войдов. Они объединились в волокна и образовали теперь то, что я называю стринг-фракталами. Очень красивые фигуры, между прочим. Давайте я все-таки принесу ролик, — сделал еще одну попытку показать результаты работы Маттер.

— Герхард, мы знаем… — начал Ромашин.

— Несите, — сказал Баренц.

Ксенопсихолог бросился из каюты, воодушевленный согласием начальства.

— Потерпи, — недовольно посмотрел на Игната глава Сопротивления, — иначе он не закончит. К тому же мне интересно, что он покажет.

— Это плод его фантазии.

— Ну не скажи. Мальгина ведь ты не станешь называть фантазером? А он тоже рассказывал поразительные истории.

— Ты веришь в «разум» электронов?

— Я верю в то, что все наше многоэтажное Мироздание пронизано жизнью, в том числе разумной. Одно лишь непонятно: почему разные типы разума не уживаются вместе? Почему конфликтуют?

— Это еще надо доказать. По-моему, только люди способны конфликтовать со всеми в силу своей нетерпимости к инакомыслящим и инакоживущим. Фактов подобного антагонизма между иными цивилизациями у нас нет.

— Мальгин утверждал, что Мантоптеры когда-то воевали с Галиктами.

— Разве что. Хотя и это требует доказательств.

Вернулся Маттер, всунул в гнездо вириала иглу компакта.

Пейзаж Ван-Бисбрука побледнел, исчез, на миг стены каюты вернули изначальную плотность и цвет, но тут же превратились в слой тумана и растаяли. Каюту объяла глубокая темнота космоса, пронизанная вуалью галактических скоплений, которые и образовывали сетчато-ячеистую структуру Вселенной.

— Вот, демонстрирую, — прозвучал голос Маттера.

Одна из крохотных световых паутинок ринулась на зрителей, превращаясь в шерстинку, в мохнатую веточку, в перо жар-птицы и, наконец, в удивительной красоты сложную геометрическую фигуру, каждая искорка которой представляла собой не звезду, а целую галактику.

— Фрактал Мандельброта в наглядном изображении, — важно проговорил Маттер. — Структурирован с шагом ноль шестьсот восемнадцать, то есть соотношением Фибоначчи, или так называемой пропорцией золотого сечения. Вблизи границ областей возникает конкуренция за обладание приграничным пространством, переход от хаоса к порядку. Это самые старые структуры Мироздания,

скорее всего отмирающие, им по тринадцать с половиной миллиардов лет. А на смену им идут вот такие образования.

Сетчатая картина галактических скоплений и «фрактал Мандельброта» исчезли, на их месте возникли две фигуры, сотканные из множества мигающих звездочек: куб и бублик.

— Кубоид Мазилла-1, ближайший к Солнцу. Открыт еще в двадцатом веке. Тороид Перстень Невесты, галактическое скопление Волосы Вероники. Роль тороидов в процессе структуризации пространства мне еще непонятна, а вот кубоиды — вакуумные стабилизаторы, это очевидно. Вблизи них градиент давления «темной энергии» на четыре порядка ниже, что соответственно сказывается и на темпах расширения пространства в этом районе. Вообще же скорость расширения континуума в местах расположения кубоидов равна нулю.

— Так велика их гравитация?

— Звезды в кубоиде удерживает не гравитация, некая сила, которую я предлагаю назвать «белой энергией», влияющей на темпы расширения Вселенной. Но кубоидов пока мало, я насчитал их всего три сотни, поэтому общий эффект их влияния на инфляционное разбегание несущественен.

— Но ведь и системы Блэкхоул пытаются делать то же самое? — хмыкнул Баренц.

— Да, верно, однако уровень их влияния гораздо скромнее и не распространяется за границы галактик. К тому же их благие намерения основываются на странной логике, не считающейся с позицией других разумных структур.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты же ксенопсихолог.

— Я не получал «черное знание», как Шаламов и Клим. Вот когда кто-нибудь из них соизволит дать мне полный интенсионал по данной проблеме, я смогу ответить на все ваши вопросы.

— Хорошо, мы поняли, — подвел итог беседе Баренц. — Что вы предлагаете для решения задачи?

— Вряд ли мы достучимся до хозяев таких структур, как кубоиды, тороиды, стринг-фракталы, войды, системы градаций плотности вакуума, рассредоточенных в пространстве определенным образом. Не наш уровень. Другое дело — близкие нам по энергетике и психике биоценозы: плазмоиды на поверхности звезд, биосистемы типа планет, устойчивые конфигурации полей и частиц, образующие разумные аттракторы размером с планетарные системы типа Солнечной.

— Ну, их психика тоже далека от человеческой, — проворчал Ромашин. — К тому же и контакт с ними нам вряд ли доступен. Для полноценных переговоров у нас нет ни средств, ни возможностей, ни времени.

— Если вы дадите мне в помощь пару интрасенсов-космологов, я попытаюсь найти выход из положения. Есть кое-какие идеи. А лучше, если со мной будет работать Аристарх.

Баренц покачал головой.

— Железовский занят.

— Пусть хотя бы заглянет ко мне, когда вернется. Он хороший советчик.

— Что ж, это по крайней мере мы можем вам обещать, — сказал Баренц, вставая. — Работайте и держите нас в курсе дел.

Маттер забрал иглу компакта, ушел.

Баренц кивнул на закрывшуюся дверь:

— Он справится?

— Лучшего специалиста у нас нет, — мрачно проговорил Ромашин.

ГЛАВА 7

ПОГРУЖЕНИЕ В СТАКАН

На широкое поле с редкими рощицами хилых деревьев и зарослей кустарника спустился вечер, пугливо тихий и робкий. Природа словно прислушивалась к чему-то, приглушив краски дня, ожидая неведомого катаклизма. Не кричали в рощах звери и птицы, замерли в озерах и реках рыбы. Даже гигантский вран — воронья стая, обладающая неким подобием сознания, вдруг перестала кружить над одиноким холмом и метнулась в сторону, скрылась за горизонтом.