Предтеча

Ясницкая Ольга

— Остынь, друг, — ладонь Севира опустилась ему на плечо. — На то наверняка были особые причины. Правда, Седой?

Максиан смахнул его руку и снова тряхнул старика:

— Она должна была достаться мне! Какие вообще могли быть причины лишить её достойной жизни?!

— Да что ты знаешь о достойной жизни! — Седой презрительно скривился. — Ты сам отказался от своей дочери. И после этого ещё смеешь говорить о достоинстве, господин принцепс?

Максиан сжал кулаки, ворот стариковской сорочки угрожающе затрещал.

— Да кто ты такой, чтобы судить меня?! Я мог бы

дать ей многое, может, даже свободу…

— Свободу?! А ты спросил её, нужна ли ей свобода? Она сейчас со своей семьёй. А ты кто? Трус, бросивший её мать на растерзание ищейке. Думаешь, она простит тебя? — старик язвительно ухмыльнулся. — Ты, Максиан, ещё глупее, чем я предполагал.

— Не много ли ты на себя берёшь, старый козёл?

— Достаточно, чтобы ни на минуту не пожалеть о своём решении.

Максиан оттолкнул мерзавца и, схватившись за голову, застонал от бессилия. И чего он только пытается добиться от него? Даже если Седой упадёт ему в ноги, вымаливая прощение, всё равно уже ничего не исправить.

— Постарайся понять, Максиан, — кряхтя, старик уселся обратно на стул. — У неё есть верные друзья, готовые защитить её ценой собственной жизни. И у неё есть любовь. Настоящая, не эта ваша «благородная» мишура. Мало кто может похвастаться таким. Она выросла со своими друзьями, братьями, а ты ей, повторюсь, в лучшем случае чужой. Или ты готов был выкупить всех четверых? Ну вот… Признайся же, будь честен хотя бы с самим собой: тебе ж плевать на неё.

— Седой, кстати, прав, — вмешался Севир. — На его месте я бы поступил точно так же. Прости, друг, но слишком уж ты зациклился на собственной персоне.

Максиан лишь удручённо отмахнулся. Бесполезно им что-либо доказывать, всё равно не поймут, если уж уверены, что Пятьдесят Девятой лучше жить в убогих казематах, нежели в собственном доме, не имея над собой хозяина. И всё только из-за так называемых друзей.

— Да что вам объяснять? Со мной она бы обрела хоть какое-то подобие свободы, не жила бы под кнутом, прислуживая кому ни попадя.

— Что в лоб, что по лбу, — Севир тяжко вздохнул. — Ты безнадёжен, Максиан. Что ты вообще знаешь о жизни в Легионе? Об осквернённых? Когда тебе с детства вдалбливают в голову, что ты бесправная тварь и тебе не место среди людей… Думаешь, всё дело в кнуте или хозяине? Нет, дружище, свобода вот где должна быть, — он постучал пальцем по виску, — и её насильно туда не впихнёшь. Может, твоя дочь и хочет свободы, не знаю, но точно не той, что ты ей уготовил.

— А какую тогда свободу она, по-твоему, хочет? Скрываться в Пустошах и грабить караваны?

— Нет, Максиан, быть с теми, кто ей дорог, жить среди своих, не боясь, что их разлучат. Седой хотя бы дал ей эту возможность. А что бы дал ей ты? Запер бы в четырёх стенах, отняв то немногое, что у неё было?

Возможно, Севир со стариком немного преувеличивали её привязанность к друзьям, но всё-таки они правы. По справедливости, ему бы стоило выкупить хотя бы того засранца, которого Седой назвал её «любовью», но приобретение сразу двух скорпионов принцепсом Сената вызвало бы много неудобных вопросов. А последствия таких вопросов могли стать

весьма печальными как для него самого, так и для его дочери. Но гадать, что бы было, уже нет смысла, теперь придётся действовать по обстоятельствам.

— Смотрю, Севир, ты адвокатом Седому заделался. Ладно, всё равно уже ничего не изменишь, — Максиан горько хмыкнул и повернулся к Седому. — А ты лучше благодари богов, что её не выбрали в гладиаторы, иначе бы отсюда живым не вышел.

Седой напряжённо выпрямился:

— А кого выбрали?

— Мне сейчас отчитаться перед тобой? — раздражённо проговорил Максиан, но видя, что старик и впрямь распереживался, пожалел его. — Чёрт с тобой. Все номера не помню. Силач какой-то, герой, мать его, любовник и ещё один — неуязвимый, кажется.

Седой сокрушённо покачал головой:

— Дерьмово. Всё же надеялся, что Семидесятого не выберут.

— Да плевать мне на него, если честно! Пусть хоть сдохнет на Арене. Меня интересует только моя дочь. Я потратил кучу лет, а ты перечеркнул всё за один день.

Старик отмахнулся и понурил голову, размышляя над чем-то своим.

— В начале зимы Опертам должен отправить свеженьких скорпионов в столицу, — проговорил Севир. — Мы собираемся перехватить караван.

— Да вы тут все разом с ума посходили! — оторопел Максиан. — Это вам не купцов грабить. Вы что, на огнестрел с камнями да палками попрёте?

— Ну почему сразу с палками? — хитро оскалился Севир. — Оружие у нас есть, а вот от лишнего огнестрела и боеприпасов мы бы не отказались.

— На что это ты намекаешь? — он подозрительно прищурился.

— Перо будет очень признательно доброму господину за десяток револьверов и пару ящиков патронов.

— Всего-то? А я уж подумал, ты попросишь меня привести на подмогу сотню-другую королевских солдат… Да ты издеваешься, мой наглый друг!

— Не волнуйся, золото у нас есть — заплатим. А вот выйти на оружейную — дело непростое, сам знаешь. Без твоих связей тут никак.

— Не в золоте дело, как же ты не понимаешь! Не по зубам Перу такая добыча. Своих же только угробите.

— Зря вы нас так недооцениваете, господин принцепс, — заговорил до этого молчавший Клык. Бритоголовый, с уродливым шрамом на шее, он никогда не отличался словоохотливостью, во всяком случае в присутствии Максиана. Его выступающий лоб нависал над глубоко посаженными глазами, широкие крылья плоского, почти звериного носа то и дело вздымались, мелко подрагивая, а из массивной нижней челюсти выпирали два небольших клыка. Над правой бровью клеймо с номером «194». — Среди нас есть отличные бойцы.

— В этом я не сомневаюсь, — без капли иронии отозвался Максиан. — Только одного понять не могу: зачем так рисковать ради сопливых подростков? Они и сражаться толком не умеют.

— Молодняк легко обучаем, хорошо адаптируется, — пояснил Севир. — Меньше шансов, что сбегут обратно в Легион. Так что, друг, подсобишь?

— Ладно, постараюсь что-нибудь придумать, — сдался Максиан. С его помощью или без, они же от своего не отступятся. — Принцесса, Седой, теперь ещё и ты со своим караваном… Я что, по-вашему, всемогущий?