Предварительные решения
Шрифт:
Тут, как правило, все сводилось к тому, что ведомый должен просто держаться за ведущим и прикрывать тому хвост. Да пара-тройка домашних заготовок, как можно взять противника в клещи.
Просто, но, оказалось, чертовски эффективно. За все время боев авиация противника, по официальным данным советской стороны, потеряла 656 самолетов всех типов. Ну, возможно, реально штук на пятьдесят меньше. Наши потери составили 225 самолетов (в том числе небоевые 37). Летчиков убито или пропало без вести 158, ранено 99 [50] .
50
По данным В. Кондратьева («Халхин-Гол: Война в воздухе»), советское командование оценило потери противника на Халхин-Голе в 646 самолетов, из которых 588 (529
Какие цифры потерь были бы, продолжай они летать по-старому? Да кто ж теперь скажет. Если только сам Господь Бог, так коммунистам в него верить не полагается.
Яков мысленно загнул третий палец. Эшелонирование по высоте. Может быть, не самый верный в тактическом плане, зато самый яркий случай – это, конечно же, августовский вылет майора Грицевца и командира 22-го ИАП майора Глазыкина.
Воспоминания майора Грицевца
На горе Хамар-Даба был оборудован постоянный КП командующего авиацией 1-й Армейской группы, туда меня Яков Владимирович и вызвал. Предстоял массовый налет на японцев. Цель нашего 22-го полка – завоевание превосходства в воздухе. Хотя это так, официально, в середине августа 1939-го превосходство уже было у нас. Комкор сказал проще: вымести с неба все, что еще осталось у японцев. За вами в сопровождение 70-го и 56-го ИАПов пойдут бомберы 100-й бригады. Массированный налет на аэродромы в районе Джинджин-Сумэ.
Лететь предстояло тремя группами, широким фронтом, на 500 метров выше – еще по одной группе прикрытия. Ну а для меня, значит, было особое задание. Майор Глазыкин, наш командир полка и ярый приверженец полетов только «тройками», хочет посмотреть на действие «пар». Вот ты ему это и обеспечишь, будете группой «высотного резерва», заберешься еще метров на 300–500 выше, и пусть смотрит.
– Нет, я-то, конечно, слетаю, но товарищ Глазыкин же командир полка? Кто полк поведет?
– А ты, Сергей Иванович, не волнуйся, все согласовано. Во-первых, Штерн как бы против «двоек», а Жуков как бы не против. Понимаешь? Во-вторых, зам полк поведет. Ему расти надо, так что правильная запись в личном деле нужна. Понимаешь?
У меня, конечно, вопрос:
– А если напортачит чего?
– Так сейчас не месяц май, чего он там напортачит? А если и так, твоя какая забота? Твоя забота, чтоб с Глазыкиным ничего не случилось. Понимаешь?
– Тогда я ведущий! Иначе не полечу!
– Ведущий, ведущий! Чай, майор не дурнее других, понимает, со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
Что тут скажешь, хорошо с опытным летчиком работать. Ты хоть генерал будь, в паре я главный.
Ясно? Ясно! Сигналы, да, они у нас одни и те же, согласовали – и вперед. Нет, особо, конечно, сказал: «Ты вниз одним глазом поглядывай, но за небом в два глаза смотреть не забывай». Мы тут именно затем и поставлены, верхнюю полусферу контролировать. А то японцы вообще любят с превышением по высоте атаковать. Любили, пока мы им любилку-то не оторвали.
Нормально летели. Уже на подлете к аэродромам японцы попытались нас перехватить. Наперерез левой группе выскочило не менее двадцати машин— считай, у японцев в авиаполках, сентаях по-японски, столько машин к тому времени и оставалось. Ну мы это потом узнали. А сначала только заметили, что вся наша центральная группа влево ломанулась. И мы, значит, за ними по верхам.
Про тактику надо несколько слов сказать отдельно. Парой хорошо летать. Не нужно в голове держать ни положение правого ведомого,
Вот, значит, пока левая группа скорее сковывала японцев, чем атаковала, «центральная» ударила во фланг, и это сразу изменило обстановку в нашу пользу. Мы это все видели, конечно, весьма условно. Бой превратился в огромный шар «собачьей свалки», и этот шар медленно смещался в глубь японской территории и постепенно терял высоту. Наш И-16 и японский И-97 [51] по компоновке довольно схожи, но и отличия есть. Да и манера пилотирования, и, как я уже сказал, тактика у наших заметно отличались. Возможно, как раз из-за того, что мы были достаточно далеко, с километр по высоте, не меньше, я отчетливо видел: дожимаем японцев. То одна вражеская машина со шлейфом дыма падала вниз, то другая.
51
И-97, он же Ки-27 «Накадзима», он же Тип-97 «Нэйт» – одноместный цельнометаллический фронтовой истребитель авиации Сухопутных войск Императорской Японии. Принят на вооружение в 1937 году. Строился средней серией до начала Второй мировой войны.
Злые и упертые сволочи, и хорошо обученные – были… пока не кончились. Особенно в июне нам попотеть пришлось, да. Но и в августе они здорово огрызались. Вот и тогда, хорошо помню, как один из самолетов загорелся и со снижением пошел на запад. То есть к нашим, вряд ли так бы сделал японец, но разглядеть детали я уже не мог.
А потом мы заметили, что группа под нами ринулась кого-то целеустремленно так преследовать. Ну, мы за ними, интересно же; летим с превышением все те же 500 метров и, так получилось, правее метров на триста. Четверка наших И-97 гнала, но японские машины вертлявые были, по горизонтали от «ишачков» уходили влегкую. Ну вот и этот, вираж вправо, и с набором высоты стал от преследователей отрываться.
Я тогда, как один из лучших асов, летал на И-16 тип 17, то есть у меня вместо четырех ШКАСов осталось два, зато в каждом крыле встало по 20-мм пушке ШВАК. Вот он под мои орудия сам и вылез. Только то ли прицел сбился, то ли я поторопился, задел его самым краем очереди, может, один или два снаряда. Правда, вошли хорошо, задымил и сразу в пикирование ушел. А мы, значит, за ним. Летим, или скорее падаем, ветер свистит, земля все ближе, но потихоньку догоняем. Куда он от нас денется-то. Подошел я, значит, на 200–250 метров и дал пристрелочную, а трассеры прям вплотную с японцем прошли. Ну, я сразу очередь. Длинную. Патронов на полста. Хвост его просто брызгами в разные стороны, а сам как летел, так в землю и воткнулся.
Пока догоняли, спустились, наверное, метров до пятисот, хорошо под зенитки он нас не вывел. По плавной дуге с набором высоты стали возвращаться, потому что сбитый – это хорошо, а вот то, что мы от своих оторвались, очень даже плохо. Но высоту набирали помаленьку, скорость тоже не хотелось потерять. Если японцы сверху упадут, а ты без скорости, то все едино, на тысяче ты или на двух. Вот и шли так, нос чуть кверху. Сначала заметили три точки, ровненько так на юго-запад летели. Это мог быть кто угодно, но именно этим курсом летело бы подкрепление с расположенных в глубине японской территории аэродромов. И я как-то сразу понял – они. Жестами Николаю, ну то есть майору Глазыкину, показываю: подлетаем снизу и, если враг, бьем. Мы еще на земле договорились: если «тройку» внезапно атакуем, то я ведущего, он – правого ведомого.
Подлетаем тихонечко – ну точно японцы, у наших светло-серой раскраски не было, да и силуэт характерный для И-97. И-16 почти на полтора метра короче, и крылья начинаются практически сразу за винтом.
Подходим осторожно, почти в упор. И тут я замечаю, что на фюзеляже у хвоста ведущего черное кольцо намалевано. Повезло, значит, перед нами командир эскадрильи, по-ихнему – чутая. Даю знак Николаю: начинай!
Жахнули. Шесть пулеметов да две пушки со ста метров – это без шансов. Ведомый сразу вспыхнул и огненным шаром к земле так и понесся. Ведущий в последний миг отчего-то дернулся, и ему левое крыло отрезало. Так он и кувыркался до конца.