Предъява
Шрифт:
– Так... это... не ты?!!
– Конечно, нет! Иначе с какой стати я бы с тобой лясы точил? Прихлопнул бы, и всего делов! Кстати, брата я тем более не убивал...
Некоторое время оба молчали. Михаил с трудом переваривал услышанное. «Похоже, спецназовец не врет. Действительно – зачем ему со мной возиться? Будь он виновен – я и проснуться б не успел! Но тогда... тогда все окончательно запутывается!»
– Где ж «синюшник»?! – выдавил наконец бандит.
– Поаккуратнее с выражениями! – нахмурился Никонов-старший. – Ты б на собственную рожу посмотрел. В зеркале точно не поместится! – Андрей выразительно глянул на пустые
– Извини!! – смутился Хилый.
– Ладно, проехали.
– А Боров... Боров куда подевался?! – вдруг встрепенулся Студнев.
– В смысле, твой напарник? – По губам майора скользнула легкая улыбка.
– Ага!
– На него и нашатырь не подействовал. Не волнуйся – он жив-здоров, но... просыпаться упорно не желает. Слева от тебя. Сопит в две дырочки.
С трудом повернув чугунную голову, Хилый увидел у дальней стены Колю Мордвинова, тоже связанного и спящего тяжелым, пьяным сном.
– Слава Богу! Обошлось! – облегченно выдавил Михаил.
– Ты рано обрадовался, – сдержанно заметил Андрей. – Одного из ваших все-таки убили. Около часа назад. Неизвестный снайпер выстрелил с чердака стоящей напротив пятиэтажки в тот момент, когда я подходил к дому.
– Но зачем... зачем?! – задрожал губами Хилый.
– Меня сознательно подставляют, – грустно усмехнулся спецназовец. – Неужели до сих пор не ясно?! А теперь давай перейдем к делу. Как зовут твоего шефа?! Горыныч?! А по паспорту? Та-а-ак, понятно. Телефон знаешь?.. Только мобильный?.. Хорошо, диктуй номер. Я должен с ним переговорить.
Андрей вынул из кармана сотовый телефон (оброненный вчера Михаилом) и быстро набрал названную бандитом серию цифр. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте перезвонить позднее», – отозвалась трубка записанным на пленку женским голосом.
– Проклятье! Придется ждать! – досадливо поморщился спецназовец. – Ну а вы, ребята, не обессудьте, – покосился он на Хилого. – Побудьте пока заложниками!..
Разъяренный пахан расхаживал взад-вперед по комнате, как тигр в клетке. Глаза Ярошевича метали молнии. Из груди вырывалось сдавленное рычание. Периодически Константин Павлович срывал злобу на мебели (значительная часть ее уже превратилась в обломки) и время от времени принимался нянчить в руках пистолет, словно прикидывая: то ли сию же секунду прикончить опозорившегося сотрудника, то ли немного обождать. Помятый, осунувшийся Ара наблюдал за ним с унылой обреченностью. Аванесян прекрасно знал: доказывать что-нибудь взбешенному Горынычу бесполезно. Либо тот успокоится самостоятельно, либо – читай отходную. Главарь группировки скор на расправу. Потом, возможно, и пожалеет о содеянном, да поздно будет!!!
– Ты же был вооружен! – внезапно остановившись, заорал пахан. – Так почему после выстрела спецназовца ты деру дал?! Штанишки обкакал?!
– Стрелял не он, – глухо отозвался Артур. – Никонов вообще не вынимал оружия. Я видел его руки, к тому же, судя по характеру ранения, пуля прилетела совсем с другой стороны...
– Сообщники!!! – взвыл Горыныч. – Ты, недоумок, прошляпил сообщников мерзавца, а Борова с Хилым бросил на произвол судьбы. Что скажешь, ась?!!
– Насчет второго да, каюсь! – В голосе Ары зазвучали плохо скрытые вызывающие нотки. – Не хватило у меня мужества подставить башку под второй выстрел невидимого снайпера! И приезда ментов дожидаться
– И кого же подставили?! Тебя, родимого?! – язвительно поинтересовался пахан.
– Не меня, спецназовца...
– Чушь собачья! – прогремел Ярошевич. – Ты, Артурчик, спятил с перепугу! Голимым психом стал!!! Ишь отмочил: «Спецназовца подставляют»! Да это ни в какие ворота не лезет! В дурдом тебя, мудака! На принудительное лечение!!!
– Лучше себе там место забронируй! – зло огрызнулся Ара. Черные глаза его загорелись от гнева: – Псих не я, а ты! Буйно помешанный! Опасный для окружающих!!!
Горыныч на миг онемел от подобной дерзости, затем... громогласно расхохотался. Правда, смех пахана больше напоминал истерику: Ярошевич дергался, икал, брызгал слюной, взвизгивал и действительно походил на сумасшедшего. Так продолжалось минуты две. Наконец он угомонился, вытер взмокшее лицо. Приступ бешенства сошел на нет. Взгляд Константина Павловича приобрел осмысленное выражение.
– Наверное, я излишне погорячился, – почти спокойно произнес он. – Прав ты или не прав... не знаю! Выясним со временем. Кстати, мы совсем забыли о пацанах. Вдруг они живы?! Звякну-ка я на мобильник Борову. А дальше... посмотрим по обстоятельствам.
Горыныч достал из барсетки сотовый телефон, нажал кнопку включения, однако набрать номер не успел. Телефон неожиданно зазвонил сам!
– Слушаю, – с некоторым удивлением сказал пахан (в настоящий момент он не ждал ни от кого звонка).
– Ярошевич? Константин Павлович? – донесся из тубки незнакомый, бархатистый баритон.
– Да.
– Очень приятно! А я – Никонов Андрей Иванович. Тот самый, которого ты подозреваешь в похищении общака. Между прочим, совершенно безосновательно.
– А-п-х-х! – задохнулся ошарашенный Горыныч. – Пх-пх-ап!!!
– Понимаю твое недоумение! – В голосе Никонова послышался сдержанный смешок. – Нам с тобой необходимо побеседовать. Расставить точки над «i». Но сейчас ты, полагаю, не в форме. Поэтому я позвоню позже, а пока пришлю к тебе твоих архаровцев: Хилого и Борова. Выслушай их внимательно, пошевели извилинами. Только больше не отключай телефон. До скорого! – Трубка запищала короткими гудками.
– Ядрена корень! – растерянно пробормотал пахан, бессильно опустив руку с мобильником. – Чертовщина какая-то!!! Или... я сплю?!.
6
22 часа 15 минут. Ближнее Подмосковье
Валерий Осьмухин – круглолицый, скуластый мужчина с длинными, сальными, стянутыми в «конский хвост» волосами – расслабленно полулежал на заднем сиденье «девятки». Рядом с ним устроился попыхивающий сигаретой Глухарев. Машину вел Полянский. Город остался далеко позади. За запотевшим окном мелькали подмосковные пейзажи: по причине ранней весны – унылые, непривлекательные. Не успевшие одеться первой листвой деревья лесопосадок угрюмо чернели голыми, прозябшими за зиму стволами. Кое-где между ними сохранялись остатки пористого, грязноватого снега. Дачные поселки светились редкими, тусклыми огоньками. (Наплыв отдыхающих еще не начался.) Из-под колес «девятки» летела жидкая грязь.