Предыстория под знаком вопроса
Шрифт:
Рис. 13-8. Обложка проспекта выставки в земельной библиотеке университетского города Карлсруэ, посвященной 400-летию григорианской «реформы» календаря. На выставке были показаны различные типы старинных календарей. На обложке изображен январский лист церковного календаря якобы 1258 г. Изображена фигура апостола со знаком зодиака для водолея.
Рис. 13-9. Старинный церковный календарь на январь.
Рис. 13-10. Старинный церковный календарь на декабрь.
Рис. 13-11. Лунные календари было удобно изображать в форме набора концентрических кругов, позволявших проводить циклические расчеты. Изображенный здесь
Рис. 13-12. Компактный церковный календарь, помещавшийся на одном листе (Цюрих, 1544 г). Черными треугольниками отмечены рабочие, а красными – выходные дни. Слева пять месячных картинок. Отмечены только пользовавшиеся в данной местности популярностью святые, которых покупатели распознавали по картинкам. Много другой символической информации, нам мало понятной.
Рис. 13-13. Классик немецкого календарного дела Иоганн Колерус, превративший в начале XVII века календарь из сборника чисто календарных сведений о соотношении дней недели разным датам внутри месяца, о церковных праздниках, именах святых покровителей отдельных дней, фазах луны и т.п. в справочники по разным аспектам жизни. Он прославился своим сельскохозяйственным календарем, но его последователи распространили идею календаря как сборника полезных советов на все стороны жизни человека. Из проспекта выставки в Карлсруэ.
Рис. 13-14. Приписываемые античной эпохе водяные часы. Судя по примененной технике – это XVII век.
Рис. 13-15. Память о роли Луны в измерении времени сохранилась до наших дней, как это демонстрируют приведенные на рисунке современные часы.
Рис. 13-16. Только в XVII веке в измерении времени главную роль начинает играть Солнце, что и зафиксировано на циферблате надворотных часов во Французском городе Руане.
Заключение
Рассказывают, что, перечитывая на старости лет свой самый знаменитый опус, один маститый историк почесал затылок и воскликнул:
— Да! Теперь, когда я закончил труд своей жизни, я вижу, что я - старый дурак.
— А когда вы его начинали, — засмеялся новохронолог, — вы были молодым дураком.
И все присутствовавшие при разговоре любители истории долго и раскатисто хохотали...
Мое свободное переложение части рассказа Аверченко «Новая история» о конце тридцатилетней войны
Первоначально я хотел снабдить этим эпиграфом введение к книге, но мой строгий редактор, которому я весьма благодарен за проявленную строгость и за существенную помощь в написании этой книги (без него я бы, например, никогда не сумел поставить последнюю точку за последним словом последней фразы оной) категорически возражал против этого, считая, что эпиграф сей не смешон и вызовет раздражение читателя. Поэтому я запрятал его в самый конец книги, надеясь на то, что если читатель и откажется читать это заключение, то уже не сможет выкинуть из головы все то, что я хотел ему рассказать про сравнительно, как оказалось, краткую предысторию человечества.
Кроме того, мой хотя и строгий, но зато эрудированный и хорошо знающий Новую хронологию Фоменко и Носовского редактор,
Очень надеюсь, что читатель, добравшийся до эпиграфа к этому заключению, не отнесет его к автору этой книги, который хотя и не считает, что закончил труд своей жизни, но все чаще откликается на обращение «Эй ты, старый!». Хотя за каждого читателя, конечно, поручиться не берусь: может и применить.
Ведь бороться с мощными ветряными мельницами ТИ, проникшими в массовое сознание благодаря доминированию тэишников в школьном образовании, могут только идеалисты и мечтатели. А от этих слов до «старого дурака» дистанция не такого уж огромного размера. На всякий случай, постараюсь привести в заключении кое-какие оправдательные соображения по поводу настоящей книги.
Прочитанная – надеюсь - читателем книга – первое мне известное многоплановое (сам себя не похвалишь – весь день ходишь как оплеванный! Во всяком случае, не совсем одноплановое) рассмотрение предыстории с точки зрения критики истории и хронологии. По крайней мере на русском языке. Известные мне критические рассмотрения предыстории, вышедшие из-под пера немецких авторов, касались, хотя и предельно важных, но все же специальных вопросов. Хайнзон и Иллиг, результаты которых я подробно излагаю в главе 4, занимались, например, в основном хронологией предыстории. Эти авторы и некоторые другие (Христиан Блёсс, Ханс-Йоахим Цилльмер) критиковали также традиционный дарвинизм. Уве Топпер критически рассматривал процесс распространения первичной металлообработки.
Идти непроторенным путем всегда трудно. Я не уверен в том, что мне удалось проложить самую легкую для прогулки по предыстории тропинку. В то же время, я знаю, что не сумел реализовать все связанные с этой книгой планы и рассказать о всем том, ЧТО МНЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ИНТЕРЕСНЫМ В НЕМЕЦКИХ КРИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПРЕДЫСТОРИИ.
Прошлое говорит с нами на языке, который мы лишь весьма ограниченно понимаем и который еще только пытаемся расшифровать. В первую очередь это относится к предыстории. Отравленное системой неверных, да к тому же порой и взаимно противоречивых моделей прошлого сознание археологов служит главным препятствием для расшифровки действительной картины раннего прошлого. В частности, трудно прорваться через созданную историками дымовую завесу неверных исторических концепций к катастрофическому прошлому человечества.
Догматизация картины прошлого создала непреодолимую в рамках академической науки ситуацию: исследование прошлого топчется на месте и не в состоянии преодолеть возникшего застоя, прорваться к пониманию языка артефактов и геологических данностей, что особенно важно для исследования предыстории. И хотя ситуация в исследовании дописьменной поры прошлого тоже весьма безнадежна, все-таки здесь, в определенной отдаленности от церберов исторической догматики, возможны прорывы, как, например, описанные выше в случаях Маршака и Ларичева.