Преимущества и недостатки существования

Йорт Вигдис

Она спрашивает Эвенсена, не хочет ли он выпить с ней за первого гостя. Аду и Агнес зовут домой, на буфете стоят новые бокалы, она наливает в них шампанское, оно течет через край на руку, теплые капли падают с неба. Дождь приносит счастье и плодородие, выпьем же, друзья мои, новые и старые, за то, что наш первый гость сладко спал и снова заказал номер на две ночи. Это хорошая примета!

— Юхан Антонсен? — спрашивает Эвенсен.

— Да, вы его знаете?

— Юхана Антонсена? Конечно, — говорит Эвенсен.

Они прячутся под ветвями липы, чтобы не промокнуть.

Потом, когда дождевая туча уходит, они идут по лужайке к новой каменной скамейке у нижней шхеры, парящей в последних желтых лучах солнца,

а пузырьки шампанского вместе с кровью бегут по телу к сердцу.

Как же все прекрасно.

Последняя ванная комната готова. На улице тепло. Скоро лето. Листва поет над головами, дорога расступается перед ними, приподнимая их с каждым шагом. Она заказала в аренду машину и отправилась за ней в город на автобусе. В машине есть место для всего необходимого, еще шампанского, еще бокалов. Окна опускаются сами, стоит только нажать на кнопку, ветер развевает волосы, собранные в хвост, и они разлетаются за ней крылом и щекочут затылок. Она такая легкая, такая радостная. Словно влюблена в синеву, в небо над головой и воздух вокруг. Сванхильд Энгельсгор стоит на остановке у церкви, Нина останавливается и предлагает ее подвезти. Та охотно соглашается, грузно садится рядом и просит закрыть окна. От ветра слезятся глаза. «У нее слезятся глаза от жизни», — понимает Нина, слушая соседку. Сванхильд рассказывает об Уле и о будущем. О курсах рисования, которые придется закрыть, если не будет достаточно записавшихся. О женатом мужчине, который не хочет разводиться. Ой, ой. Что-то это напоминает Нине. Но она не может его бросить. Она любит его. Так можно с ума сойти. Да, конечно, Нина понимает.

А тут еще деньги и холодные окна, которые надо поменять к следующей зиме.

Ну, об этом не стоит беспокоиться, Нина поможет, и до зимы еще далеко. Посмотри!

На поле стоят вплотную две лошади, уткнувшись мордами друг другу в хвосты, очаровывая или удручая своим видом — это как посмотреть.

Агнес собрала букеты для каждой вазы, шиповник, ромашки и купырь; когда Юхан Антонсен приезжает в четверг вечером на бордовом «вольво», Нина сидит в холле на новом офисном стуле, на стене за ее спиной висит шкафчик с ключами, он свежевыкрашен, к каждому ключу прикреплена деревяшка, найденная на пляже, с дырочкой и выжженной цифрой. Как и в прошлый раз, ему достается первый номер. Он переодевается из костюма в джинсы и рубашку с коротким рукавом, уходит, как в прошлый раз, и, как в прошлый раз, вернувшись, заказывает горячий бутерброд с ветчиной и пиво. Так жарко, что у плиты она стоит в одной футболке. Антонсен сидит на месте Эвенсена, и тут, вечером, неожиданно появляется сам Эвенсен без ведерка. Он садится за стол Антонсена и хочет не кофе, а пива, которое ему подают. Они выпивают много бутылок пива и говорят о том времени, когда Антонсен взялся за дело Эвенсена против страховой компании, касательно потонувшей лодки. К сожалению, они проиграли. Кто-то же должен проигрывать, правда, Эвенсен? Вскоре они все же просят кофе. Кофеварка гудит. Когда Нина появляется с кофе, они приглашают ее за стол. У них странные влажные глаза. Она наливает себе кофе и садится. Антонсен берет ее чашку и протягивает под столом Эвенсену:

— Смотри, чтобы тебя никто не засек.

— Да, да.

Эвенсен наливает из блестящей бутылки, и они смотрят на Нину, как она пьет. Жидкость приятно крепкая и теплая. Вскоре она снова заправляет кофеварку, теперь это начинает ей что-то напоминать. За окном наступают сумерки, все становится серым и плывет. Эвенсен скручивает самокрутку, Юхан Антонсен курит сигариллы, Нина курит через раз — то одно, то другое. Она поднимается наверх пожелать Агнес спокойной ночи и спрашивает: «Все будет хорошо? Уже два постоянных посетителя! А осенью ты пойдешь в школу вместе с Адой. По-моему, все будет хорошо!»

Когда она спускается обратно, кажется, будто она парит над лестницей, как невидимка, будто она идет, озаренная горным свечением, только гор нет, она под водой.

У Эвенсена раскраснелись щеки, седые волосы щеткой стоят над головой. Юхан Антонсен, выпивая, становится все более загорелым, он говорит, что боится проиграть завтрашнее дело. Оно касается каких-то боснийских беженцев, которые нелегально поют на улицах. Их надо защищать. Да, да, кто-то должен и проигрывать, правда, Эвенсен? Он сохраняет за собой право быть неудачником и вести безмятежную жизнь.

Когда они заканчивают, уже поздно или рано, и серый свет проясняется. Туман низко стелется над быстро дышащим морем. Велосипед Эвенсена оставил неровный след на гравии вдоль канавы, который она ровняет граблями. Она смахивает табак со стульев, стола, подметает пол, выносит чашки и кофейник. Что еще надо сделать? Ей не спится, она такая пьяная. Она ступает на мокрую траву, выросшую, пока она не смотрела, до колен, ложится в нее. Небо над ней бесшумно покрывается трещинами, из щели в облаках падает ровный свет, все набирающий силу. Тишина, сочащаяся из земли, настолько глубока, что превращается в гул, будто бы природа дает обещание! С закрытыми глазами она видит восход солнца. Не на востоке, не на западе, оно встает повсюду, будто маленькие взрывы в голове.

— Мама?

Агнес зовет ее. Нина протягивает руки вверх, выдавая себя. Агнес подходит, раздвигая траву руками при каждом шаге, сначала правой рукой, потом левой, кажется, будто она горит в ярком свете, когда она оказывается совсем близко, тень падает Нине на лицо, и Нина снова все четко видит.

— Тебе плохо?

— Нет, нет, хорошо!

— А почему ты здесь лежишь?

— Чтобы увидеть, как повсюду встает солнце. Потому что исчезли тучи, потому что мы здесь, потому что дни — это не просто мост из прошлого в будущее, потому что мы вырвались из плотного расписания и можем лежать в траве по утрам и смотреть на то, как восходит солнце, хоть каждое утро, если захотим, потому что наши окна защитят от зимы!

— Я тебя не понимаю.

— Нет, нет. Я сама с собой. И это прекрасно.

Они готовят завтрак своему единственному постояльцу, садятся рядышком на пахнущий псиной продавленный диван в гостиной и ждут. Он приходит в костюме в семь часов, через руку перекинут черный плащ, выпивает две чашки кофе, съедает два яйца всмятку, два бутерброда, машет рукой на прощание и исчезает на бордовом «вольво», прошумев по парковке. Вечером к обеду будет пятеро гостей.

Они едут в город, покупают все по списку, изрядно удлинившемуся, пока он висел на доске объявлений в кухне, еще немного шампанского на случай, если Антонсен проиграет или выиграет.

Цветы шиповника на всех ночных столиках, белье, высохшее на веревках за домом, белые скатерти и ромашки в столовой, вино.

Веселая и бойкая стайка гостей

Около шести приезжают супруги Хюсет. Относительно молодая пара в серой офисной одежде, они хотят отдохнуть от детей или, наоборот, зачать ребенка. Им достается третий номер, где они переодеваются в темно-синюю спортивную одежду, надевают темные очки и выходят на улицу. Через двадцать минут они возвращаются, поднимаются в номер, находятся там двадцать минут, потом женщина спускается и просит сигареты. К сожалению, Нина не продает сигарет, надо запомнить, она заносит сигареты в список, но у нее есть полпачки сигарилл, которые Антонсен оставил с вечера.

— Мне только штучку.

Она берет сигариллу и садится на ступеньки веранды. Сильно, затягивается и закашливается до слез. Вообще-то ей нельзя курить, говорит она. Она в принципе бросила, пытается забеременеть, как Нина и догадывалась. Муж разозлится, если увидит ее с сигаретой.

— Скажите, как услышите его на лестнице.

Конечно, Нина скажет. Она стоит перед открытым кухонным окном и режет лук.

— Я так устала.

— Так поспите немного перед обедом. Прогуляйтесь по такой-то погоде!