Преисподняя
Шрифт:
— Нет, родной, тут или — или. Либо ты с нами, отлучку твою мы простим, либо держи ответ. У нас ведь не проходной двор. Ты сам к нам пришёл, никто тебя не неволил. Так что решай… Мы пока с тобой мирно толкуем, но терпение наше на исходе.
Ключников был готов к отпору и сосредоточил внимание на стоящих рядом, чтобы отразить первый удар.
Сидя за рулём, Бирс поглядывал на сверкающую под солнцем реку. Прогулочные теплоходы неторопливо шли вверх и вниз по течению, иногда мимо проплывали большие гружённые баржи, осторожно вписываясь в
Было тепло, солнечно, дремотно, и казалось, повсюду покой и безмятежность. Неожиданно Бирс почувствовал тревогу. Он знал за собой это свойство: без видимой причины вдруг появлялось смутное беспокойство, предчувствие опасности. Как правило, ощущение не было напрасным, надо было лишь прислушаться к себе, поймать его, не отмахнуться.
Бирс подъехал к тротуару, затормозил и стал напряжённо думать. Он вспомнил, как, высадив Ключникова, краем глаза заметил стоящие поодаль машины. Едва Ключников скрылся в подъезде, из машин выскочили какие-то люди, поспешили за напарником следом. Антон не придал значения, голова была занята предстоящей встречей с Джуди, а сейчас он вспомнил и почувствовал беспокойство.
Бирс круто развернул машину посреди улицы и помчался назад.
Тем временем беседа в подъезде продолжалась.
— Ты, Федосеев, лапшу на уши мне не вешай. Я понимаю: это ты с ними воспитательную работу проводишь, — Ключников мотнул головой на свиту. — Чтоб не дурили и от дела твоего не отлынивали. Хочешь показать, что их ждёт? Напрасно, на мне не покажешь. Ты думаешь, шестерых привёл? Зря, Федосеев. Они мальчишки, родители дома, вся жизнь впереди… А ты их под смерть подводишь.
— Ты о себе подумай, — напомнил Федосеев.
— Я — профессионал. Меня советская власть убивать научила. А ты молодняк привёл. Убью или покалечу. Зачем? — он говорил неохотно, с мрачным недовольством, точно на него навесили обузу и хочешь-не хочешь, а повинность отбудь. И он видел, юнцы задумались, лица у них стали напряжёнными, в глазах появилась озабоченность, которая предшествует страху, словно навстречу повеял ледяной ветерок.
— Драться хочешь? — усмехнулся Федосеев. — Из-за еврейки?
— Это моё дело, — отрезал Ключников. — И ты, Федосеев, не лезь.
— Своих девушек мало? У тебя же невеста есть, Ключников. Чем тебя еврейка приворожила? С ней мы ещё поговорим, — пообещал Федосеев.
— Только попробуйте, — хмуро сказал Ключников.
— Попробуем, попробуем… Пусть убирается. А нет, мы ей покажем дорогу, это я тебе обещаю.
— Кости переломаю, — бесстрастно сказал Ключников.
— О, крепко она тебя прихватила! Присушила. Кстати, она тебе изменяет на каждом шагу. У неё таких, как ты…
— Все, Федосеев, хватит! Надоел. В другой раз поговорим.
— Неужели? — криво улыбался Федосеев. — Это нам решать, родной.
— Ну так решай скорей. Я спать хочу.
— Спать он хочет, — с улыбчивым добродушием кивнул на него Федосеев, как бы призывая свиту в свидетели. — Ах ты, мой милый! Баиньки захотел… —
— Моё дело! — зло напомнил Ключников.
— Нет! — внезапно закричал Федосеев. — Это наше дело! Наше! С жидовкой спутался?! — лицо его исказилось от ненависти. — Народ предаёшь? Сбежать хочешь?!
Истерика была рассчитана на зрителей. Федосеев проводил воспитательную работу, и не будь зрителей, он не подумал бы устраивать сцену.
— Мы вам всем мозги вышибем, жиды проклятые! — истошно закричал Федосеев, грозя кулаком.
Стукнула входная дверь, Ключников не поверил глазам: в подъезде появился его напарник Антон Бирс собственной персоной. Это было так удивительно и непостижимо, что Сергей не выдержал и улыбнулся: вдвоём они эту команду могли размазать по стене.
— Кто это здесь мозги вышибает? — игриво обратился Бирс к присутствующим и любезно глянул на Федосеева. — Вы, сударь? Подумать только: вышибать мозги живым людям! Им же больно будет!
— Ничего, потерпят, — хмуро обронил Федосеев, который тут же остыл и насторожённо смотрел на пришельца.
— Тогда я, с вашего разрешения, начну с вас, — одарил его обаятельной улыбкой Бирс.
— За мной! — скомандовал Федосеев сопровождению и быстро направился к двери. — Запомни, Ключников: от нас не уйдёшь! — крикнул он с порога и вышел; следом за ним торопливо выкатилась свита.
— Как ты здесь оказался? — улыбаясь, спросил Ключников.
— Сам не знаю, — развёл руками Бирс. — Вдруг почувствовал что-то.
— Поднимешься к нам? Позавтракаем вместе, — предложил Сергей.
— Нет, я поеду, меня Джуди ждёт.
— Смотри, чтобы они не выследили тебя, — предостерёг Сергей, провожая Антона к машине.
— Я записал их номера. Если что, отловим их, — успокоил его Бирс, но они поозирались внимательно, ощупав взглядами переулок, дома и подворотни: нигде не было ничего подозрительного.
Бирс сел в машину, тронулся с места, Ключников вернулся в подъезд и поднялся наверх.
Ани не было дома. Ключников удивился, обошёл все комнаты, но её не нашёл. Похоже, она вообще не ночевала дома, видно, осталась у кого-то или всю ночь прожигала жизнь в компании. И выходило, что Федосеев прав. «Прав, прав!» — сверлила назойливая мысль — некуда было от неё деться.
«Вот и все, вот и конец» — думал он потерянно, сидя на колченогом табурете посреди большой комнаты. Он не знал, что делать, все стало пустым и бессмысленным, он не знал, что дальше.
Ключников почувствовал себя бродягой, забравшимся в чужой дом в отсутствие хозяев, ему стало неуютно в огромной безлюдной квартире. Вздумай он искать Аню, он даже не знал бы, кому звонить. Он был отрезан, от её жизни, которая шла где-то помимо него, её друзья, подруги, знакомые, их дома — весь пёстрый московский мир существовал отдельно, и сейчас Ключников не знал, что делать, к кому обратиться.