Преисподняя
Шрифт:
— Этот вопрос сейчас решается. Прион-девять все равно собирались уничтожить. Приказ пришел через несколько дней после кражи. Кроме похищенных капсул, приона-девять не существует.
Из темноты зала раздался вопрос:
— Генерал, как же секретный препарат попал в лапы хейдлов?
— В коридоре Клиппертон — Галапагосы его разместили вовсе не хейдлы, — отрывисто говорил Сэндвелл. — Теперь у нас есть доказательства. Это сделал один из нас.
Экран снова засветился. Дженьюэри думала, что генерал заново показывает то, что они уже видели. Тот же самый темный коридор изверг из
— Кто это такие? — спросили из зала.
Тепловые образы приняли более ясные очертания. Вереница примерно из двадцати человек. Не солдаты. Но из-за очков ночного видения было трудно понять, кто они. Сработала первая линия периметра. Фигуры на экране неожиданно оживились и начали сдергивать очки. Они вели себя как обычные люди, когда им очень весело.
Их одежда с логотипами «Гелиоса» была грязной, но целой и не очень поношенной. Дженьюэри быстро подсчитала, что с начала экспедиции прошло два месяца.
— Смотри! — прошептала она Томасу.
На экране появилась Али. Али несла рюкзак; выглядела она здоровой, хоть и похудевшей, да и вообще была в лучшей форме, чем кое-кто из мужчин. Ее улыбка радовала взор. Она прошла мимо камеры, не замечая, что ее снимают.
Не поворачивая головы, Дженьюэри заметила, что военные вокруг замерли. Каким-то образом улыбка Али взывала к их благородству.
— Экспедиция «Гелиоса», — пояснил Сэндвелл для тех, кто не знал.
На экране появлялись все новые и новые люди. Сэндвелл дал своим офицерам время рассмотреть всех. Один офицер спросил:
— Вы хотите сказать, что капсулы подложил кто-то из ученых?
Но Сэндвелл снова их осадил:
— Повторяю: это — один из нас. — Он помедлил. — Не из них, а из вас.
Дженьюэри не могла оторвать глаз от Али. Молодая женщина стояла на коленях перед рюкзаком. Вот она развернула на камнях тонкую подстилку, угостила соседку конфетой. Даже в ее необщительности было свое обаяние.
Али закончила приготовления, уселась на подстилку и открыла пакет с влажными салфетками. Протерла шею и лицо. Потом сложила руки и удовлетворенно вздохнула. День прошел, и Али была им довольна. Она была счастлива.
Али подняла голову. Дженьюэри сначала показалось, что она молится, но Али просто смотрела на лампы на потолке. Почти с поклонением. Дженьюэри это растрогало и одновременно опечалило. Али всегда любила солнце и свет. Все так просто — она его любит, и она от него отказалась. Ради чего? «Ради меня», — подумала Дженьюэри.
— Я помню этого сукина сына, — заявил какой-то командир.
В центре экрана худощавый военный отдавал приказы троим солдатам.
— Его зовут Уокер, — продолжал офицер. — Служил в ВВС. Летал на истребителях F-шестнадцать, потом подался в частный бизнес. У него как-то раз перебили в колониях толпу баптистов, а те, кто выжил, судились с ним за нарушение контракта. Потом он ненадолго попал в мое поле зрения. Я слышал, что «Гелиос»
Сэндвелл прокрутил запись снова, уже без комментариев.
Потом сказал:
— Уокер капсулу не подбрасывал, — и остановил кадр. — Вот кто это сделал.
Томас вздрогнул, чуть-чуть. Дженьюэри поняла, что он узнал и потрясен. Она вопросительно повернулась к Томасу — иезуит тоже смотрел ей в глаза. Потом отрицательно покачал головой. Ошибка. Сенатор повернулась к экрану, напрягая память. Но этого человека с изуродованным лицом она не помнила.
— Вы ошибаетесь, — спокойно заметил один из военных. Дженьюэри узнала голос.
— Майор Бранч? — спросил Сэндвелл. — Элиас?
Бранч поднялся и загородил часть экрана. Его фигура была крупной, корявой и какой-то первобытной.
— У вас неверная информация, генерал.
— Значит, вы его узнали?
Человек на экране был повернут в три четверти. На лице — татуировки, волосы обрезаны клочьями. Дженьюэри опять почувствовала волнение Томаса. Он стиснул зубы и перевел дыхание. Иезуит смотрел на экран.
— Вы его знаете? — шепотом спросила Дженьюэри.
Томас поднял палец: не сейчас!
— Вы ошибаетесь, — повторил Бранч.
— Это наша вина, — сказал генерал. — Мы его сами взяли. Армия предоставила ему убежище. Мы думали, он с нами. Но он, видимо, так и не перестал отделять себя от хейдлов, у которых был в плену. Все вы слышали о Стокгольмском синдроме.
Бранч усмехнулся, хотя перед ним стоял старший по званию.
— Вы говорите, что он теперь работает на дьявола?
— Я говорю, что он моральный отщепенец. Крокетт застрял посередине — не принадлежит ни к какому виду и враждует с обоими. Я смотрю на это именно так. Он убивает моих людей. И нацелился на всю субтерру.
— Вот кто, — выдохнула Дженьюэри. Теперь настала ее очередь испытать шок. — Томас, о нем писала Али перед тем, как выйти из Z-три. Разведчик «Гелиоса».
— Кто? — спросил Томас.
Дженьюэри напряглась, пытаясь извлечь из памяти имя.
— Айк Крокетт, — прошептала она. — Его отбили у хейдлов. Он был у них в плену.
Али писала, что надеется расспросить его, узнать о них, изучить их знания. «Во что же я ее втянула?!»
— Насколько я могу судить, — продолжал Сэндвелл, — Крокетт пытается затянуть петлю эпидемии на всей экваториальной субтерре. Одним сигналом он может вызвать цепную реакцию, которая истребит под землей все живое, будь то люди, хейдлы или что-то другое.
— У вас есть доказательства? — упрямо настаивал Бранч. — Покажите мне видео, где Айк размещает капсулы.
У Дженьюэри забилось сердце — он заступается! Значит, Бранч как-то связан с человеком на экране.
— У нас нет таких записей, — признал Сэндвелл. — Но мы проследили, откуда этот прион-девять. Его похитили из лаборатории химического оружия в Западной Виргинии. Похищение произошло в ту самую неделю, когда Крокетт прибыл в Вашингтон. Он должен был предстать перед трибуналом — его ждало увольнение с лишением прав, но он скрылся. И потом четыре из пяти капсул обнаруживаются в том самом коридоре, по которому он ведет экспедицию «Гелиоса».