Прекрасна и очень опасна
Шрифт:
– Придумают же чего, а? – пробормотал он с восхищением. – Небось настоящая кожа?
– Ну да, – растерянно кивнула Лида.
– Дорого стоят?
– Тысячу двести…
– Ну, это по деньгам, – успокоенно кивнул Григорий. – Приеду, женюсь – есть у меня одна, по переписке познакомились, в Барнауле живет, – а на свадьбу ей такие же туфельки куплю. Трудно достать?
– Нет, вряд ли, – пожала плечами Лида. – По-моему, сейчас белвестовские туфли кругом продаются.
– Какие, говоришь? – Проворные брови Григория взлетели на морщинистый лоб. – Это что ж за страна такая их делает?
– Белоруссия, – пояснила Лида. – Фирма называется «Белвест». Отличная у них обувь и недорогая. И носится хорошо.
– «Белвест», «Белвест», – повторил Григорий и стукнул кулаком по ладони. – Все, запомнил, считай, вколочено!
«Уважаемые пассажиры! Скорый поезд
– Ишь ты! – восхитился Григорий. – Никак, по-английски говорит? Все как у людей стало. Слушай, что же мы тут лясы точим стоим, а? Я ж тебе сказать хотел… А ну, отойдем вон туда, где цветы продают. Оттуда через окошко видно будет, как поезд подойдет. Ты пока прочитаешь тут одну бумагу.
Он подхватил с полу потертый вещмешок и вразвалку двинулся к прилавку с цветами.
Лида пошла следом, чувствуя спиной пристальные взгляды «ангелов-хранителей». У нее стало спокойнее на душе, когда она поняла, что за каждым движением этого странного существа, с которым ей пришлось встретиться, следят люди, которые, случись что, немедленно придут на помощь. Хотя, если честно, никакой опасности, исходящей от Григория, она уже не ощущала. Только тревога по-прежнему теснила душу.
– Короче, так, – Григорий сунул руку в карман куртки. – Читай вот это. Потом скажешь, чего думаешь.
Лида развернула невероятно засаленный и потертый листок и вгляделась в изящный, удлиненный почерк – женский почерк!
Здравствуйте, Сергей Николаевич. Возможно, Вы удивитесь, получив это письмо и взглянув на подпись, однако к Вам обращаюсь именно я, Майя Майданская. Наверное, Вам странно и даже страшно слышать это имя, которое для Вас связано с одной из самых тяжелых страниц Вашей жизни. Да и мне долгое время казалось, что я не смогу спокойно слышать Ваше имя. Оно и самый Ваш образ сопрягались в моей памяти с самыми мучительными событиями моей жизни. Не могу без содрогания вспоминать тот майский вечер, и суд, и то, как сжалось мое сердце, когда я увидела Вас за решеткой – Вас, убийцу моего мужа. Я даже сознание потеряла тогда от ужаса. Но так уж произошло, такая судьба у нас с Вами, что однажды пересеклись наши дороги – пересеклись, да и разошлись, оставив у нас в душах ощущение трагическое и болезненное.
Но вот теперь, по прошествии нескольких лет, я вдруг ощутила, что мои прежние чувства к Вам совершенно изменились. Я испытываю к Вам отнюдь не ненависть, не злобу или какое-то другое острое чувство. Я наконец-то поняла, что освободилась от ежедневных, ежечасных мыслей о Вас. Я обрела свободу от своего прошлого. Как же это странно, что Вы, человек, из-за которого я испытала столько тягостных минут, столько горя, – что Вы в то же время явились причиной самого счастливого и радостного события в моей жизни!
Я была убеждена, что после смерти мужа должна похоронить себя, поставить крест на личном счастье. На долгие годы, может быть, даже навсегда. Но так уж вышло, что судьба вдоволь насладилась моими страданиями и послала мне невероятное утешение, о котором я не смела даже и мечтать. Я встретила человека, которого полюбила с первого взгляда. Он полная противоположность моему покойному мужу, да и вообще всем моим прежним знакомым. Он совершенно другой человек, чем те, кого я когда-либо знала. Скажу Вам правду – я даже и представить не могла, что на свете существуют подобные люди. Встреча с ним стала для меня судьбоносной и перечеркнула все мои прежние планы, абсолютно все!
Короче говоря, я полюбила. Теперь мне кажется, что полюбила я впервые в жизни, что никогда раньше я не испытывала чувства такой остроты, силы, настолько всепоглощающего и всепобеждающего. Конечно, в моей жизни были и другие мужчины, однако теперь я с облегчением закрываю глаза на все страницы моего прошлого. Я чувствую себя как бы заново родившейся, обновленной и, повторю, совершенно свободной.
Вас, конечно, удивляет, с чего это вдруг я стала рассказывать Вам о своей личной жизни? Но дело в том, Сергей Николаевич, что я наконец-то простила Вас за то, что вы сделали со мной и моей жизнью. Не могу перестать удивляться, что Вам, именно Вам я обязана величайшим счастьем моей жизни! Поэтому и я решила сообщить, что теперь совершенно свободна от Вас и от своего прошлого.
Итак, прощайте, Сергей Николаевич, да хранит Вас бог. Умоляю Вас не держать на меня обиды, зла и очень прошу – простите меня. Простите за все! Прощайте навсегда!
Лида свернула письмо и подняла изумленные глаза на Григория.
– Ну? – спросил он, кривя в ухмылке угол рта. – Каково?
– Да уж… – выдохнула Лида, с трудом сдерживая гнев. – Какая наглость… Нет, какая беспримерная наглость! Я даже вообразить себе не могла ничего подобного! Какое бесстыдство! Неужели она искренне думала, что Сергея терзали какие-то там угрызения совести за убийство Майданского? Наверняка его терзали только мучения за то, что он из-за этой сволочи по пьянке так искалечил свою жизнь! А эта Майя – что она себе вообразила? Даже не постеснялась сообщить человеку, который гнил в лагере в то время, как она прибирала к рукам наследство мужа: спасибо, дорогой Сергей Николаевич, как я вам признательна, я вам отпускаю все грехи. Покойтесь с миром! А я буду жить счастливо! Представляю, как разозлился Сергей на этот жуткий цинизм! Представляю, какими словами отозвался он об этой Майе!
Она возмущенно перевела дух, готовая продолжать обличение Майданской, – и осеклась, наткнувшись на острый, пристальный взгляд Григория.
– Представляешь, значит? – пробормотал он, и Лида только сейчас заметила, какой у него недобрый, тонкогубый рот. – Представляешь, да? – Он ухмыльнулся, сверкнув железными, тусклыми зубами. – Это ж надо, она представляет! А я, ты знаешь, даже и представить себе не мог, что у Сереги сестра – такая слепая и глухая дура!
31 декабря 2002 года
Она любила смотреть на Олега, когда тот спал. Лежал на спине, закинув голову и стиснув кулаки. Пышные волосы разметаны по подушке, красивые губы чуть поджаты, брови смешно нахмурены. Крестик запутался в волосках на груди; бьется жилка на теплой шее. От длинных ресниц падают тени на худые щеки. Любимый, любимый, до невозможности любимый мальчишка! Ей было даже утром жаль уйти от него (Майя всегда вставала раньше, она вообще мало спала), тоска брала даже на какой-то час с ним расстаться – что же говорить об этой минуте, когда она убегала тайком, крадучись, словно неверная жена… уходила, не зная, когда вернется!
Нет, что значит – не знает, когда вернется? У нее два часа в запасе, никак не больше. Олег если спит днем, то спит как надо. Но через два часа точно проснется и забеспокоится.
Подумает невесть что…
А этого допустить нельзя. Надо успеть!
Собрала свои вещи с пола в охапку и вышла в коридор.
Оделась, выглянула в окно на кухне.
Так, «шестерка» Андрея уже на месте, хорошо…
Майя взяла на кухне две влажные бумажные салфетки и, уходя, протерла ими дверь – с внутренней и внешней стороны двух замочных скважин. При этом она сделала все возможное, чтобы не дышать. Салфетки сунула в загодя приготовленный полиэтиленовый пакет, свернула его как можно плотней.
Сбежала по лестнице вниз. Надежда Федоровна сидела на своем месте – глазки к носику, губы в белой кокосовой пудре. На столе высокий стакан с чем-то нежно-розовым на дне и открытая коробка «Рафаэлло».
А, понятно, не утерпела! Уже празднует вовсю! С другой стороны, времени шестой час, можно и начинать провожать старый год.
– Маечка! – расцвела в хмельной улыбке консьержка. – Неужели на работу?! Смотрю, Андрей подъехал. Смотрите, не пропустите праздник.
– Ну что вы, – через силу улыбнулась Майя. – Как можно? Раскидаю пару проблем – и вернусь.
Андрей увидел ее, открыл дверь «шестерки», но Майя махнула рукой:
– Выходи. Поедем на моей машине. Смотри, как скользко кругом, а у тебя ведь резина лысая, знаю я тебя. Застрянем где-нибудь, а у меня сегодня нет времени буксовать.
– Воля ваша, – пожал плечами Андрей, но Майя знала, что он с удовольствием поиграет нарядным красным «пижоном», как в шутку называли ее «Пежо».
Когда Андрей запер свою машину, Майя протянула ему пакет с салфетками:
– А ну понюхай.
Андрей брезгливо выпятил губу: