Прекрасная Габриэль
Шрифт:
— Анриэтта правду говорила, сын мой, во всем этом есть предназначение.
Молодая девушка была не так довольна, как ее родственники; в этой мнимой победе ничего не было для ее гордости.
— Как! — сказала она ла Варенну. — Это все, что король заблагорассудил сделать для меня?
— То, что я должен прибавить, относится только к вам. — Говоря таким образом с циническим бесстыдством, он взял за руку молодую девушку и отвел ее к окну.
Граф д’Антраг, не спуская глаз, наблюдал лицо
Кончив свое посольство, ла Варенн уехал, получив от Марии Туше залог признательности: ящик с золотыми бусами, подарок ценный, как приличествовало награде этих положительных спекулянтов.
Анриэтта как будто осталась в восторге после ухода де ла Варенна. Отец и брат взяли ее за руки и спросили, жеманясь:
— Ну что?
— Так, ничего!.. — отвечала она, радуясь, что заставляет их томиться.
— Чего от нас хочет король?
— Безделицы.
— Скажите эту безделицу, сестрица.
— Просто свидания для объяснения.
— О! о! — сказал д’Антраг, присоединяясь с гордостью. — Кажется, его величество не может обойтись без вас. Что же вы отвечали?
— Многое.
— Вы наверняка сказали, что девушка вашего звания не соглашается на свидание?
— Конечно.
— Без поруки для ее чести, — поспешила прибавить Мария Туше.
— Да.
— Что же сказал ла Варенн? — спросил граф Овернский. — Одобряет он эти условия?
— Одобряет или нет, — сказал д’Антраг, — об этом надо судить нам.
Молодого человека удивил этот резкий тон графа, обыкновенно столь любезного с ним.
— Мнение короля значит что-нибудь в этом, — сказал он, — я знаю его, и не думаю, чтобы он был расположен принимать условия заранее.
— Король слишком ветрен, сын мой, и на его слово положиться нельзя.
— Не таков был король Карл, ваш знаменитый отец.
— Мне кажется, — перебил граф д’Антраг, — что хорошее и верное содержание… тридцать или сорок тысяч экю, например, придадут прочность слову короля.
— Мне было обеспечено пятьдесят тысяч в такое время, когда деньги были реже, чем теперь, — сказала Мария Туше.
— Что такое деньги? — прошептала Анриэтта с презрением. — Средство отказаться без упреков совести от данного слова.
— Денег не нужно! — вскричала Мария Туше.
— А что же вам нужно? — воскликнул граф Овернский. — Вы хотите, чтобы король женился на ней?
— А почему же и нет? — сказала Анриэтта.
— Так сначала уничтожьте его брак с королевой Маргаритой. Ведь король женат,
— Брак этот будет уничтожен.
— Для этого надо время, а разве вы можете придать королю терпения? Вы опротивите ему и этим воспользуются люди, не такие взыскательные, как вы.
— Граф говорит правду, — прошептал д’Антраг. — Я повторяю, что восемьдесят тысяч экю…
— Положите сто и кончите чем-нибудь, — сказал молодой человек.
Анриэтта с гневом пожала плечами.
— Это настоящий аукцион, сказала она.
— Вы очень глупы, — возразил ее отец, — или вы предпочитаете не получить ничего, как Дайелль, Флеретта, Коризанда и столько других?
— Я предпочитаю корону.
— Э! если вам нужна погремушка, — сказал граф Овернский, — купите золотой обруч, надевайте его на лоб и любуйтесь перед зеркалом. Вы похожи на девочек, которые хотят носить сережки и не хотят, чтобы им прокалывали уши. Пока вы жеманитесь, прихоть короля перейдет к другой.
— Прихоть?.. — сказала Анриэтта, обидевшись.
— Граф прав, — возразил отец. — Сто тысяч экю заставляют человека размышлять и стоят маркизств и герцогств, которые расточаются так щедро.
— Мне пришла в голову мысль, которая согласует все, — сказала Мария Туше с величием характера, — по милости моего способа король покажет, из прихоти или из любви ищет он мадемуазель д’Антраг. Король обяжет себя на будущее время, не компрометируя настоящего; король обеспечит честь этого дома, не лишившись права своей любви.
— Черт побери! Ваше средство — всеобщая панацея, — сказал граф Овернский, — благоволите сообщить.
— Это обещание короля жениться на мадемуазель Анриэтте де Бальзак д’Антраг.
— Я согласна! — сказала Анриэтта.
— Таким образом, — перебила Мария Туше, наслаждавшаяся своим торжеством, — король может не жениться после смерти королевы Маргариты; тогда он не женится ни на ком, и Анриэтта не будет бояться соперницы.
— В самом деле, — сказал д’Антраг, — обещание было бы действительным.
— Если король подпишет, — заметил граф Овернский, — но подпишет ли он? Это напоминает мне человека, который проехал бы реку сухим, если его лошадь выпьет всю воду, но выпьет ли она?
— Если король не подпишет, это значит, что на его нежность полагаться нельзя, и я откажусь, — сказала Анриэтта.
— Вы сделаете хорошо, дочь моя; честь прежде всего; но это не мешает обеспечить вам сто тысяч экю, — заметил отец.
— Напротив, — сказал граф Овернский.
— Действуя таким образом, — докончила Мария Туше, — мы навсегда освободимся от неизвестности. Да или нет заставят заключить или уничтожить дело навсегда.
— Вы очень надменно поступаете с королем.