Прекрасная и неистовая Элизабет

Труайя Анри

— У тебя много работы в конторе? Ах! Бедняжка!.. Если бы ты мог приехать ко мне!.. Это невозможно?.. Конечно! Алло, алло!.. Не разъединяйте!..

Она повторила три раза «не разъединяйте» тоном жертвы, умоляющей своего палача, затем положила трубку и задумчиво произнесла:

— Ну вот, разъединили.

Все разом вздохнули. За столами вновь послышались голоса. Леонтина подала кофе. Глория, Сесиль и мадемуазель Пьелевен вышли из столовой.

— Вы видели, Элизабет? — воскликнула Сесиль. — Снегопад прошел!

— Неужели? — сказала Элизабет.

— Да-да, посмотрите!

Они подошли к окну. Завеса тумана рассеялась. В воздухе не кружилось ни единой снежинки. В плотной белизне

пейзажа темными пятнами выделялись лишь изгороди палисадников, торчащие ветви деревьев и редкие дымящиеся трубы.

— А не покататься ли нам? — предложила Сесиль.

— Что за мысль! — сказала мадемуазель Пьелевен. — Снег, вероятно, еще слишком сырой для катания. Будет лучше, если после обеда вы почитаете или напишете несколько писем.

— О нет, мадемуазель. Позвольте нам пойти туда! — попросила Сесиль. — У нас будет время почитать и написать в Париж. Мама велела нам как можно чаще бывать на свежем воздухе.

— У вас в голове только одни развлечения! — со вздохом сказала мадемуазель Пьелевен, положив на стол газету, открытую на странице с кроссвордами.

ГЛАВА VIII

Шагая к подвесной дороге на Рошебрюн, Элизабет все время думала о приглашении Кристиана. Прийти к нему в квартиру казалось ей абсолютно нелепой затеей, и все-таки у нее пропала охота кататься на лыжах с Глорией и Сесиль. Дойдя до станции, она, однако, смирилась и встала с подругами в очередь перед окошечком кассы. Лыжники немного продвинулись, вместе с ними и Глория. Сесиль собиралась подойти к ней, но Элизабет удержала ее. Почему? Она и сама не знала. Люди, стоящие за ними, воспользовались этим и перешли вперед. Внезапно Элизабет приняла решение.

Она шепнула девушке на ухо:

— Послушайте меня, Сесиль! Мне надо побывать в деревне.

— Ах, да! — ответила та с лукавой улыбкой.

— Да. Поэтому я не смогу подняться с вами на Рошебрюн. Но я также не хочу возвращаться в гостиницу без вас. Мама не поймет…

Сесиль улыбнулась еще шире, и на щеках ее образовались ямочки.

— Я понимаю, — прошептала она. — У вас свидание с господином, у которого красивые зубы?

Элизабет посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

— Да.

Такая откровенность удивила Сесиль. Из приятельницы она превратилась в доверенное лицо, в сообщницу. Ее взгляд стал серьезным.

— Как нам поступить? — спросила она.

— Нам надо будет где-нибудь встретиться в пять часов, — ответила Элизабет. — Ну, например, в кондитерской.

— Хорошо, — сказала Сесиль. — Можете на меня рассчитывать.

— Вы не очень сердитесь на меня?

— Конечно, нет. Это же так естественно.

— А Глория?

— Я разберусь с ней. Не беспокойтесь о таком пустяке.

— Благодарю вас, — сказала Элизабет. — Вы оказываете мне такую услугу!

Глория повернулась к ним и крикнула:

— Я беру билеты на всех?

— Нет, — возразила Сесиль. — Только на нас двоих. Элизабет не может пойти с нами. Я объясню тебе после.

И подтолкнув Элизабет за плечи, она добавила:

— Торопитесь!.. До скорого!

Они заговорщически улыбнулись друг другу. Элизабет ушла со станции, быстро надела лыжи и заскользила в сторону Межева по свежевыпавшему снегу. Все прошло нормально с сестрами Легран. Об остальном ей пока не хотелось думать. Ей так нравилось все неожиданное, что она предпочитала не лишать себя новизны своих радостей и огорчений, заранее представляя их себе. Может быть, это опыт катания с гор на лыжах научил ее видеть препятствие в тот самый момент, когда оно возникало перед ней? Как будто жизнь была всего лишь игрой, сравнимой с той, в которую она играла на заснеженных склонах. При всех обстоятельствах

она рассчитывала на моментальное вдохновение, если придется выкручиваться из затруднительного положения или же получить дополнительное удовольствие.

Скорее к нему! Зажав палки под мышками, она катилась по извилистой дороге, покрытой пушистым снегом, едва выступающими бугорками. Внизу, вдали от домов, запряженный в шестнадцать лошадей, городской снегоочиститель расчищал участок дороги. Звенели колокольчики. Деревянный клип, врезаясь в белую массу, разбрасывал по обе стороны тяжелые вспененные комья. Через секунду эта картина исчезла. Склон становился все более пологим. Чтобы побыстрее проехать по деревенским улицам, Элизабет стала отталкиваться палками. Церковные часы показывали три. Ярмарочные торговцы складывали свои тенты. Элизабет пересекла площадь, свернула на маленькую улицу и остановилась, запыхавшись, перед лавочкой, покрашенной красной краской. За стеклами витрины на крючках висели мясные окорока. Справа от входа в мясную лавку Элизабет увидела дверь с молоточком.

Девушка сняла лыжи, прислонила их к стене у входа и, держа палки в руке, стала подниматься по узкой лестнице с деревянными ступеньками. Маленькая лестничная площадка. Низкая дверь. Она постучала в створку двери, и этот стук, казалось, раздался в ее сердце. У нее не хватило даже времени на то, чтобы пожалеть о своей смелости. Дверь открылась. Перед ней стоял Кристиан. На нем был шелковый халат, перетянутый в талии шнурком. Шея и грудь обнажены.

— О! Да это же Элизабет! — воскликнул он. — Я не ожидал вас так рано. Входите же. Поставьте палки вон там в углу. Я сейчас оденусь и буду в вашем распоряжении.

Она миновала коридорчик размером с платяной шкаф и вошла в квадратную, хорошо освещенную комнату, оклеенную желтыми в белую полоску обоями. Пузатая железная печурка на высоких ножках распространяла вокруг себя дружеское тепло. На ее крышке кипел чайник. Черная труба, сморщенная в изгибе и подвешенная на проволоке, выходила на улицу через отверстие в углу потолка.

— Садитесь, — пригласил Кристиан, сделав элегантный жест в сторону низкого широкого кресла, покрытого желтой тканью.

Сам он удалился в пристройку к комнате, где находился туалет, и задернул занавеску. Элизабет продолжила осмотр помещения. Воздух был пропитан запахом табака. Широкий и низкий диван накрыт покрывалом из шкурок сурка. На письменном столе лежали книги, газеты, папки. Полки этажерки были забиты книгами до отказа. Два плетеных деревянных стула стояли вокруг великолепного круглого стола из красного дерева с мраморной столешницей. Элизабет заметила старинный кованый сундук, около которого был постелен потертый коврик, несколько эстампов на стенах. Она настолько была заинтригована этой чисто мужской обстановкой, что любопытство притупило ее страх. Наконец-то она узнает, что он из себя представляет! Даже если он и был скуп на откровения, эта мебель, эти безделушки говорили сами за него. Она уже подводила итог своим первым наблюдениям: «Живет он один. Курит. Любит читать». Взлетела занавеска. Кристиан появился в обтягивающем грудь черном пуловере с закатанными до локтя рукавами, в лыжных брюках и — мягких туфлях.

— Я так рад видеть вас у себя! — сказал он, сжав руки девушки.

Она была готова прижаться к его груди, но, взяв себя в руки, прошептала:

— Я забежала ненадолго. Мне надо будет уйти через четверть часа. Кристиан отпустил ее руки и сказал с улыбкой:

— Я не стану вас задерживать. Согласны? Через четверть часа?

— Да, — пробормотала она с сожалением.

— Вот мои часы.

— Он взял настольные часы в сине-зеленом кожаном футляре и поставил их на круглый стол так, чтобы был виден циферблат.