Прекрасная изменница
Шрифт:
– А в учебнике об этом ничего не написано, – с сомнением заметил мальчик.
– И все же так оно и было. Если рыцарь терял коня, он оказывался беспомощным, потому что уже не мог напасть на врага и пронзить его копьем. – Указка в ловкой руке Гранта мгновенно превратилась в копье и безжалостно нацелилась на воображаемого противника.
Зачарованный Люсьен робко подошел к гостю.
– Очень хочется узнать о рыцарях все-все! Пожалуйста, сэр, не могли бы вы рассказать поподробнее?
– Лучше всего посетить Тауэр: там выставлены
Люсьен бросился к матери, едва не задушив ее в объятиях.
– Разреши, мамочка! Можно, мы съездим в Тауэр?
Софи неожиданно оказалась на распутье. С одной стороны, ребенку необходим строгий распорядок дня. Часы занятий должны неуклонно соблюдаться, чтобы школьный режим не показался чересчур напряженным. В то же время горячий интерес к истории вообще и к рыцарям в частности вызывал симпатию. Живое описание Гранта увлекло даже ее. Больше того, энтузиазм Люсьена оказался заразительным.
– Ну, – быстро ответила герцогиня, – если обещаешь прилежно учиться, можешь отправиться на экскурсию.
– Обещаю учиться день и ночь! – с жаром воскликнул Люсьен и потянул за руку. – Пойдем! Пойдем прямо сейчас!
Софи покачала головой:
– Лучше отправиться завтра, с утра пораньше. Тогда успеем все подробно обдумать. Вот только не стоит рассчитывать на общество мистера Чандлера. Он очень занятой человек.
Который наверняка не обрадуется перспективе провести день в обществе ребенка, подумала Софи.
Попыталась донести мысль до Гранта, для чего выразительно нахмурилась и даже слегка покачала головой. Тот стоял посреди комнаты во всей красе: прекрасно облегающий атлетическую фигуру синий сюртук, щегольские узкие брюки, начищенные до зеркального блеска черные ботфорты. На вызывающий взгляд он ответил едва заметной ироничной улыбкой. Казалось, противоречия доставляли ему истинное удовольствие.
– Ни за что не пропущу поход в Тауэр, – решительно заявил он.
Грант ненавидел помпезность. Особенно она раздражала в кабинете доктора, напичканном всевозможными мрачными орудиями ремесла.
В стеклянных шкафах ждали своего часа инструменты, достойные палача эпохи инквизиции: ножи и пилы, щипцы и скальпели, иглы и железные бляхи для прижигания. Из дальнего угла за происходящим пустыми черными глазницами наблюдал человеческий скелет.
Исполненный важности и почтения к собственной персоне, доктор Феликс Атертон возвышался над столом из красного дерева. Выглядел он крупным, отлично откормленным холеным джентльменом. Подчеркивая свою занятость, преуспевающий врачеватель взглянул на циферблат золотых часов.
– Мистер Чандлер, смогу уделить вам всего несколько минут. Через час я должен ехать в Карлтон-Хаус, а регент не любит, когда его заставляют ждать.
Не слишком благоговея и в то же время сгорая от нетерпения, Грант подошел к отвратительной выставке забальзамированных
– Я только что вернулся из длительной заграничной поездки. Герцог Малфорд был моим близким другом, а потому обстоятельства его смерти вызывают острый интерес. Вы лечили герцога, не так ли?
– Да, лечил. Однако разглашение подробностей фатальной болезни стало бы грубейшим нарушением врачебной этики. Думаю, вам лучше поговорить с членами семьи.
Грант пронзил собеседника высокомерным взглядом.
– Как опекун молодого герцога Малфорда я вынужден требовать ответа на все вопросы.
Ноздри Атертона гневно затрепетали. Однако осознав очевидные преимущества сотрудничества, он сдержанно предложил:
– Задавайте свои вопросы.
– В чем заключались симптомы заболевания? И каков ваш диагноз?
– Его светлость страдал приступом колик и разлитием желчи, что выражалось в непрестанной рвоте и жестокой диарее, а осложнялось учащенным сердцебиением. Поскольку болезнь проявилась вскоре после обеда, я пришел к выводу, что причиной послужила недоброкачественная пища. Возможно, пирог со сливами, которого не ел никто, кроме самого герцога.
– А в чем заключалось лечение?
– Настойка мяты болотной для выгонки желчи и, разумеется, усиленные сеансы флеботомии – говоря обычным языком, кровопускания, – чтобы очистить организм от дурной жидкости.
Грант похолодел. Черт возьми, страшно подумать, как страдал несчастный Роберт!
– А когда испробованные средства не помогли, что вы сделали? Собрали на консилиум врачей?
– Проконсультировался с коллегами в Королевском медицинском колледже, как обычно поступаю в особо сложных случаях. Все участники совета полностью одобрили мой план лечения.
– Несмотря на то, что Малфорду становилось все хуже?
– К сожалению, – снисходительно пояснил Атертон, – медицина не всесильна. Судьба каждого пациента всецело и руках Божьих.
Или в руках убийцы – например, Софи. Усилием воли заставив себя говорить спокойно, Грант продолжил:
– Признайтесь, доктор: вам никогда не приходило в голову, что герцога отравили?
Атертон в ужасе отшатнулся.
– То есть вы предполагаете… убийство? Но это же чудовищно!
– Идею подал не кто иной, как сам Малфорд. Уже на смертном одре написал мне письмо, в котором выразил подозрения, что именно так и случилось.
Доктор застыл в изумлении и полной растерянности.
– Не может быть! Не слышал ничего подобного! Кого же подозревал несчастный?
– Имени он не назвал. Письмо было написано несвязно, поскольку больной был в ужасном состоянии.
– А! – понимающе кивнул почтенный лекарь. – Все ясно. Под конец его светлость начал бредить. Не приходится сомневаться в том, что иллюзия возникла на фоне снижения умственной активности.
– Вы так считаете? Но ведь симптомы отравления мышьяком во многом совпадают с теми коликами, которые вы описали.