Прекрасная изменница

Смит Барбара Доусон

– Надежные источники сообщили, что ты приехал на пару недель и снял дом, некогда принадлежавший лорду Таллируду. Одет по последней моде. Зная, как мальчик ненавидит долги, можно сделать вывод, что у него завелись деньжата.

О воровстве тетушке знать ни к чему. Она будет в шоке.

– Об этом лучше не спрашивай.

– А почему, собственно? Ты столько лет болтался на континенте, что просто обязан рассказать о своих приключениях. Впрочем, как хочешь. Но при одном условии: отвечай честно, чем ты так занят в Лондоне?

Грант

откинулся на диване и расслабился. Впервые после вчерашнего бурного прощания с Софи.

– Надеюсь, тебе известно, что я назначен опекуном молодого Малфорда.

– Ах да, конечно. И это обстоятельство, несомненно, означает возобновление знакомства с герцогиней.

Грант постарался сохранить невозмутимость. Во всем, что касалось Софи, он решил хранить молчание. В конце концов, это его личное дело.

– Да, знакомство действительно возобновилось. А если честно, то мне необходим твой совет по одному весьма деликатному вопросу, связанному с этой особой.

– В чем дело, мой мальчик? Уж не осчастливил ли ты ее по-семейному?

– Черт подери, конечно же, нет! – резко ответил Грант. Со вчерашнего вечера приходилось бороться с неотступной фантазией. «Я могу забеременеть» – так Софи аргументировала отказ. А вот ему никак не удавалось прогнать ее образ – беременной его ребенком. Казалось бы, эта мысль должна была привести его в ужас, но ужаса почему-то он не испытывал, только желание обладать ею.

– Как жаль, – печально заметила тетушка. – А я, признаться, не переставала надеяться, что вы снова найдете друг друга и на этот раз непременно поженитесь.

Настроение у Гранта вновь испортилось.

– Бог мой, тетя! Давайте не будем обсуждать эту тему. Она явно устарела.

– Можно и не обсуждать, как хочешь. Но ты не можешь отрицать, что неравнодушен к этой особе.

– Я был к ней неравнодушен до того, как она предпочла выйти замуж за моего друга. И было это давным-давно. – Грант поднялся и стал мерить шагами гостиную. – А главное, – продолжил он, – как и прежде, не имею ни малейшего желания связывать собственную жизнь ни с герцогиней Малфорд, ни с какой-либо другой леди. Свобода мне дороже всего.

– Что ж, ничего удивительного в этом нет. Твои родители преподали тебе отвратительный урок семейной жизни. Так что твой страх перед семейной жизнью вполне объясним.

Любовь. Нежное чувство принадлежало поэтам и восторженным юношам, но не имело ничего общего с тем похотливым вожделением, которое Грант испытывал к Софи. Сама того не подозревая, молодая вдова околдовала его, заставила забыть о цели, с которой он приехал. А вчера напомнила о том, с какой легкостью ей удается лишить его самоконтроля. И не держи он себя в руках, не сохраняй полную боевую готовность, наверняка поверил бы любой лжи, сорвавшейся с ее очаровательных губ.

Заметив на себе проницательный взгляд, Грант вынул из фарфоровой вазы красную розу и с театральным поклоном преподнес тетушке.

– Ты единственная

женщина, к которой я питаю нежные чувства.

Тетушка приняла розу и раздраженно покачала головой.

– Умеешь очаровывать женщин, дорогой племянник. Однако настанет день, когда женщина будет вить из тебя веревки.

Десять лет назад Софи именно этим и занималась. Больше такое не повторится. Беседа приняла опасный оборот, и Грант поспешил сменить тему.

– Мы отклонились от важного вопроса. Помнишь письмо Малфорда, которое ты мне пересылала? Он написал его незадолго до смерти.

– Разумеется, помню. А спустя неделю, сразу после его похорон, пришло еще одно, от Софи. – Тетя Фиби помолчала. – Тогда я подумала, уж не собирался ли герцог с тобой помириться. На смертном одре человеку подчас хочется исправить совершенные ошибки.

Грант подошел к камину и положил руку на мраморный портал. Сделал глоток бренди. Запоздалые сожаления бесполезны. Лучше использовать энергию с пользой и отомстить за гибель Роберта.

– Все обстояло гораздо серьезнее. Малфорд писал о другом. Подозревал, что его отравили.

– Да, слышала. Недоброкачественной пищей. Слава Богу, больше никто в доме не заболел!

– Речь шла о преднамеренном отравлении.

Рука, только что неспешно подносившая к губам бокал, замерла в воздухе. Леди резко вздохнула и уставилась на племянника.

– Малфорда убили? Ни за что не поверю!

– Но это правда. Несколько дней назад я разговаривал с доктором Атертоном, и тот согласился, что симптомы расстройства очень напоминали признаки отравления мышьяком. К сожалению, Атертон чересчур чванлив и претенциозен, чтобы признать собственную ошибку.

– Но… дорогой мой мальчик… ты уверен? Может быть, герцог ошибался? Ведь он был тяжело болен; возможно, даже бредил.

– Письмо не вызывает сомнений. Малфорд хоть и был болен, письмо писал в здравом уме и твердой памяти.

– Но кто это сделал? И зачем?

– Малфорд написал, что это сделал дорогой его сердцу человек. Подозреваю, преступление совершила сама герцогиня.

– Софи… преступница? Что за чушь!

– Это не чушь. Она вышла замуж за Малфорда из-за титула и богатства. Сама когда-то призналась. А со временем, возможно, просто устала от супруга…

– Скажешь тоже! Мир переполнен женами, уставшими от мужей. – Тетушка поднялась с кресла и принялась мерить шагами комнату, не желая верить услышанному.

– Время от времени я встречала Софи на светских раутах, и она выглядела вполне довольной жизнью. А на похоронах плакала, убитая горем.

Грант с трудом подавил нахлынувшие чувства.

– Что ж, в таком случае она прекрасная актриса. Сыграла роль безутешной вдовы, чтобы скрыть собственное преступление.

– А ты не думал о сестре герцога, леди Хелен Рамзи? – спросила тетушка. – Или о кузене… как зовут этого тощего типа? Того самого, у которого всегда грязь под ногтями?