Прекрасная куртизанка
Шрифт:
Глава 20
Шахин в угрюмом молчании наблюдал, как врач обследует спину Аллегры, то и дело качая головой. Явившись вместе с Шафтсбери на рассвете в крохотную больничку Отмана, он никак не ожидал, что заведение возглавляет француз, некогда служивший хирургом в Иностранном легионе. Это была редкая удача, заставившая его поверить, что Аллегру оберегают высшие силы. Врач сразу понял, что женщина испытывает сильную боль, и дал ей дозу лауданума, который мгновенно подействовал. Занявшись ранами
— Кем надо быть, чтобы так обойтись с женщиной? — сердито спросил он.
— Покойником, — отозвался Шахин, сложив руки на груди.
Внутри у него все еще клокотала ярость, и он сожалел, что убил Нассара так быстро.
— Вот это хорошо. — Француз одобрительно кивнул. — Мужчина, сотворивший такое, не заслуживает того, чтобы жить.
— Как она?
Шахин стиснул челюсти, приготовившись к худшему. Ему было тяжело видеть ее мучения, а мысль о том, что она пострадала по его вине, только усугубляла его терзания.
— Вообще-то раны не так опасны, как кажется на первый взгляд. Тот, кто сделал это, знал, как причинить сильную боль при минимуме вреда. Есть только два места, где кнут достаточно глубоко рассек кожу, чтобы создать реальную опасность заражения. Полагаю, она поправится быстрее, если я не буду трогать раны. Но шрамы останутся.
Слова доктора несколько ослабили напряжение, в котором пребывал Шахин, и он склонил голову, испустив вздох облегчения. По крайней мере она избавлена от пытки наложения швов. Француз обработал раны, действуя быстро и ловко. За время всей процедуры Атлегра не издала ни звука, и Шахин был признателен лаудануму, обеспечившему ей забытье.
При воспоминании о том, как она отреагировала вчера утром, когда он грубо отверг ее, его снова захлестнула боль. Его жестокость сломала Аллегру. И не важно, что он заботился о ее безопасности. Ему следовало рассказать ей о своих чувствах. Признаться, что любит ее. Он должен был убедить ее вернуться в Англию, пообещав, что приедет к ней, как только сможет. Вздохнув, Шахин перевел взгляд на бледное лицо Аллегры.
Он любит ее больше жизни. Если бы только он открыл ей свое сердце! Презрение и ненависть, которые он прочел в ее взгляде, проникли в его плоть и остались внутри, отравляя как яд. Шахин поморщился от резкой боли, пронзившей все его существо. Ему нет прощения! Вряд ли он сможет исправить то, что натворил по отношению к ней. По отношению к ним обоим.
Француз выпрямился и повернулся к нему с озабоченным видом:
— Меня не столько беспокоит ее физическое состояние, сколько душевное.
— Аллегра — сильная женщина. Она сталкивалась с вещами и похуже, — резко отозвался он.
— Наши силы небеспредельны. — Доктор вымыл руки в тазике, стоявшем на столе у стены. — Скорее всего эта женщина склонна к внезапным сменам настроения — от вспышек гнева до глубокой депрессии. Как бы наша пациентка не попыталась покончить с собой.
— Только не она, — возразил Шахин, глядя на ее израненную спину.
Следы кнута, которые доктор счел менее серьезными, остались открытыми и пересекали ее спину, алея на бледном шелке ее кожи. Нет, только не Аллегра, упрямая и сильная. Она не согнется.
Доктор скептически выгнул бровь, вытирая руки полотенцем.
— Все же я советую вам наблюдать за ее душевным состоянием, а не только за физическим. А пока я дал ей достаточно лауданума, чтобы
Шахин неопределенно хмыкнул и кивнул, принимая к сведению его слова.
— Когда она сможет путешествовать?
— О чем вы говорите? — переспросил доктор, изумленно уставившись на него. — Месье, эта женщина подверглась ужасной пытке. Конечно, ее раны не смертельны, но вы видите, на что похожа ее спина. Ей необходим отдых.
— В привычном окружении она поправится быстрее. Она хочет вернуться домой, в Англию, и я намерен выполнить ее желание.
Это самое малое, что он может сделать для нее. Он позаботится о том, чтобы она быстро и благополучно добралась домой. Она быстрее выздоровеет, оказавшись вдали от Марокко. Вдали от ужасов, которые она пережила здесь. Вдали от него. Его снова захлестнула боль утраты. По крайней мере с ней будет Шафтсбери. Он привязан к Аллегре и обеспечит ее всеми возможными удобствами. Но эта мысль не принесла Шахину утешения. Ему было мучительно сознавать, что не он, а его кузен будет успокаивать ее страхи. Что это Шафтсбери, а не он будет находиться рядом с ней и заботиться о ее благополучии.
Доктор бросил на него мрачный взгляд:
— Если вы настаиваете на отъезде, месье, вам следует позаботиться о том, чтобы ее перевозили в лежачем положении. Она не может идти. — Он сердито указал на спину Аллегры: — Не представляю, как вы будете нести ее с этими мазями и припарками.
— В таком случае мы воспользуемся носилками. — Не обращая внимания на доктора, он шагнул к Аллегре и опустился на колени рядом с ней. — Оставьте нас!
Раздраженно фыркнув, доктор бросил полотенце на стол и вышел из комнаты. Дверь громко хлопнула за его спиной, и Шахин поморщился, опасаясь, что этот звук потревожит сон Аллегры. Но ее лицо оставалось безмятежным, а дыхание — ровным и медленным.
Коснувшись пальцами синяка на ее челюсти, он закрыл глаза, раздираемый угрызениями совести. Боже, если бы он мог заново прожить последние два дня! Возможно, Халид был бы жив, а Аллегра не пострадала бы так ужасно от рук Нассара. Но тихий голос, прозвучавший в уголке его сознания, возразил, что ничего бы не изменилось. Он поступил так, как считал правильным, и не изменил бы свое решение, вернувшись на два дня назад.
Судьбе было угодно, чтобы все сложилось так, как сложилось, и результат, при всей его трагичности, был неизбежен. С первой встречи с Аллегрой он не делал ничего, кроме ошибок, когда дело касалось ее. Он вел себя как эгоист и тиран. Лишь один раз он поступил, как ему казалось, в ее интересах. И что же? Навлек на нее новые беды и страдания. Вчера, когда она отказалась уезжать, ему ничего так не хотелось, как притянуть ее в объятия и согласиться на все, что она просила. Но он удержался, повинуясь доводам рассудка.
Задним числом он понимал, что должен был послушаться своего сердца. При воспоминании о затравленном выражении ее лица, когда он сообщил ей, что оплатил ее услуги, его сердце горестно заныло. Одним гнусным поступком он напомнил ей об ужасных событиях ее прошлого. Он видел это в ее глазах, потемневших от ужаса. Шахин содрогнулся. Боже, если бы он мог повернуть время вспять! Открыв глаза, он устремил взгляд на ее бледное лицо, изуродованное синяком на челюсти, куда ударил ее Нассар.
— Я люблю тебя, сердце мое, — прошептал он. — Мое сердце принадлежит тебе, отныне и навсегда.