Прекрасная мука любви

Мэтьюз Патриция

– На ферме «Дубовая долина».

– «Дубовая долина»? – удивился Хок. – Насколько мне известно, эта ферма принадлежит Стэнфорду.

– Принадлежала, – поправил его Стивен. – Мой отец недавно купил ее. Он собирается разводить на ней чистокровных рысаков. Именно для этих целей она служила и раньше. А вы, значит, слышали об этой ферме?

Ребекка раскрыла было рот, чтобы сообщить, что там родился ее отец, но Хок, предостерегающе взглянув на нее, спокойно заметил:

– Да, я слышал о «Дубовой долине».

– Это потрясающе красивое место! – с энтузиазмом заявил

Стивен. – Вам там непременно понравится. Когда-то это была одна из самых процветающих ферм по разведению чистокровных лошадей во всей стране. Потом ее приобрел Стэнфорд и начал выращивать на ней табак. Представляете? Табак! Но ему не повезло. Выдались два неурожайных года подряд, и ферму пришлось продать. Ее купил мой отец, и теперь мы собираемся восстановить ее былое великолепие. В общем, вы должны со мной поехать и сами все посмотреть.

– Ой, дедушка, давай поедем! – воскликнула Ребекка, и глаза ее заблестели.

– Думаю, ничего не получится, Бекки, – мрачно сказал Хок. – Ты же знаешь, что мне нужно ехать в Цинциннати за новой двуколкой. Я же тебе говорил.

– Но ведь «Дубовая долина» как раз по дороге, ты же будешь мимо нее проезжать. Может, мы могли бы провести там хотя бы несколько дней? Да и Пэдди Боя с Принцем нужно куда-то пристроить. – Ребекка взглянула на Стивена. – Мы не могли бы оставить Пэдди Боя и Принца на вашей ферме, пока не уладим свои дела?

– Конечно, – ответил тот.

– Спасибо за великодушное предложение, мой мальчик, но боюсь, мы не сможем им воспользоваться.

– Но, дедушка, я думала, что ты хотел... – начала было Ребекка, однако Генри бросил на нее такой яростный взгляд, что она замолчала.

– Я не желаю больше об этом говорить! – сквозь зубы процедил он.

Ну конечно! И как это она забыла? Ведь «Дубовая долина» вызывает у Генри Хокинса очень неприятные воспоминания.

– Хорошо, дедушка, – покорно согласилась она.

– Хотя, – добавил Хок, чуть смягчившись, – мы могли бы оставить на ферме наших лошадей. Я принимаю твое любезное приглашение, Стивен, взять на себя заботу о Черном Принце и Пэдди Бое. Мне бы не хотелось оставлять их па попечении чужих людей.

– Отлично! – Стивен так и просиял. – Значит, я по крайней мере еще раз с вами увижусь – ведь вам придется приехать за вашими любимцами. Пойдемте, нужно погрузить их на пароход. Я уже купил билеты на пакетбот, отплывающий в полдень. – Он застенчиво улыбнулся. – На троих, поскольку надеялся, что вы согласитесь.

– А где Глэдни? – спросила Ребекка. – Он ведь поехал за вами, как только мы узнали, что с вами случилось.

– Верно. Он нашел меня в гостиничном номере полуживого, привел в чувство, когда я потерял сознание, помог мне одеться и даже погрузил на пакетбот.

– Но сам не сел?

– Нет. – Стивен ухмыльнулся.

– Так где же он?

– Вы говорили при нем, что собираетесь принять участие в скачках в Кларксвилле, штат Теннесси?

– Да, там открывается крупная ярмарка, но мы не станем в ней участвовать, – ответил Хок. – Мы хотели съездить туда до Лексингтонских скачек, но... – он горестно махнул рукой в сторону двуколки, –

эта колымага уже ни для чего не пригодна. Придется нам пропустить эти состязания, как, впрочем, и другие.

Запрокинув голову, Стивен разразился гомерическим хохотом и замолчал лишь тогда, когда почувствовал, как болят сломанные ребра.

– Не вижу ничего смешного в том, что наша двуколка пришла в негодность, – сухо заметила Ребекка.

– Простите меня, дорогая, – едва выдохнул Стивен. – Конечно, вам крупно не повезло, что придется снова потратиться, но я смеялся вовсе не над этим, а над Глэдом. На сей раз он перехитрил самого себя. Когда он посадил меня на пакетбот, я спросил его, куда он поедет, и он ответил, что в Кларксвилл. Постараюсь воспроизвести его слова точно: «Я знаю, что тебе хочется побыть с Ребеккой наедине, и, думаю, что при твоем теперешнем состоянии могу тебе это позволить». Он рассчитывал увидеться с вами в Кларксвилле. Представляю, как вытянется его физиономия, когда вас там не окажется!

– Понятно, – рассердилась Ребекка. – Этот молодой человек слишком много о себе воображает! Может быть, разочарование, которое он испытает, послужит ему хорошим уроком.

По правде говоря, существовала и другая причина, по которой Глэдни Хэллоран охотно позволил Стивену остаться с Ребеккой наедине. Конечно, состояние здоровья Стивена тоже повлияло на решение Глэдни не сопровождать друга в Падьюку.

Но дело было не только в этом. Глэдни нужно было попасть в Кларксвилл, до того как туда приедут Хок с Ребеккой. Он хотел приготовить Ребекке сюрприз, и она не должна была узнать о нем раньше времени.

Глэдни сидел в поезде у окна, смотрел, как проносятся мимо зеленые поля Кентукки, и думал о том, как изменила Ребекка Хокинс его жизнь. Из всех женщин, которых он знал – а их было немало, – ни одна не оказала на него такого влияния, как Ребекка. И теперь Глэдни размышлял, почему именно.

Она красива, вне всякого сомнения. Но в мире полным-полно хорошеньких девушек, и на его долю их досталось с избытком. Значит, дело тут не только в привлекательной внешности.

Она обладает независимым характером, и ему это нравится. Она необыкновенно умна и остроумна, и это тоже является ее достоинством. Но опять-таки Глэдни и раньше знал многих остроумных, независимых хорошеньких женщин, но они не занимали беспрестанно его мысли, как это было с Ребеккой.

«Что же все-таки есть в Ребекке такого, что притягивает меня к ней как магнитом?» – спросил себя Глэдни и улыбнулся. Да Бог с ним в конце концов! Одно он знает наверняка: он любит Ребекку, и любит сильно. А почему зарождается в человеке это чувство, одному Богу известно.

– Но какое право имеет такой простой парень, как ты, Глэдни Хэллоран, любить такую потрясающую девушку? – спросил он свое отражение в окне и, спохватившись, быстро зажал рот рукой.

Оказывается, он, сам того не ведая, произнес эти слова вслух. Глэдни поспешно огляделся, не слышал ли его кто-нибудь. К счастью, ничьего внимания он не привлек. Пассажиры были либо заняты разговором, либо погружены в свои мысли.