Прекрасная пленница

Стивенс Этель

Он хотел показать своим гостям кое-что поинтересней.

Он окликнул десятника-араба с умным лицом и волосами цвета песка, и тот повел их вверх по холму, к тому месту, где произведены были последние раскопки. Там перед ними действительно открылся скелет храма, с двойным рядом колонн, со ступенями, вытертыми ногами богомольцев две тысячи лет тому назад. Было что-то от вечности в этих молчаливых камнях, снова из недр земли выглянувших на свет божий: вокруг них кружились, жужжа, дикие африканские пчелы, прямые потомки тех пчел,

что две тысячи лет тому назад кружились над цветами, украшавшими жертвенные асгари.

– Не это ли ваше великое последнее открытие? – спросила Джоконда.

– Нет, над этим мы работали неделями. Наша ценнейшая находка лежит там, – он указал влево.

Они направились туда. Несколько взволнованных рабочих стояли подле целого сооружения, с блоками и воротом.

По предложению Сан-Калогеро, Джоконда заглянула в яму и увидела какой-то обломок мрамора, наполовину закрытый мешками и перевязанный.

По данному знаку, ворот был приведен в движение. Посетители с удивлением смотрели, с каким трудом вытаскивается на поверхность земли сравнительно небольшой кусок мрамора. Солнце потоками заливало вспотевших арабов-рабочих, натянутые веревки, свежевзрытую землю. Наконец веревки ослабели, и тяжелая ноша легла на песок. Лицо Сан-Калогеро все засияло, как у мистика, которому является видение.

Арабы возбужденно перебрасывались словами и славословили Аллаха.

– Откройте! Откройте ее! – крикнул кто-то.

Один из арабов, с помощью Сан-Калогеро, перерезал веревки и отбросил мешки. Перед ними лежала белая, слегка стилизованная фигура обнаженной женщины. Плоские груди, на лбу старомодные кольца. Ноги и одна рука были отбиты. Другая рука прижимала к груди рыбу и голубку. На губах змеилась улыбка, мягкая, слегка презрительная, загадочная. Риккардо вдруг пришло в голову, что у Мабруки, когда она улыбается под вуалью, должно быть, такое же выражение.

Сан-Калогеро нежно, словно лаская, счищал землю с висков статуи, с ее груди, бедер.

Риккардо не мог отделаться от впечатления, что есть какая-то связь между этой фигурой и Мабрукой. Он взглянул на Джоконду. Она нагнулась вперед, полураскрыв в волнении рот, и глаза ее горели. Одна Аннунциата стояла в стороне. Взгляд ее был устремлен не на мраморную фигуру, а на Риккардо. Он встретился с ней глазами и вдруг вспомнил когда-то сказанные ею слова: «Ведь это-то и пленяет мужчину… скрытое, спрятанное…»

– Вы упомянули о том, что Си-Измаил предложил перевезти мозаику? – спросил Риккардо Джованни за завтраком.

– Да, он принимает на свой счет перевозку всего того, что можно будет перевезти. Это делает ему честь. Впрочем, раскопки и начались-то три-четыре года тому назад благодаря ему, он дал очень ценные указания отцу Дюпре, который руководит раскопками. Си-Измаил необычайно просвещенный и редкого ума человек.

Аннунциата вдруг вставила:

– Я видела его сегодня утром вблизи отеля,

когда вставала в шесть часов, чтобы открыть окно.

– Вы, несомненно, ошиблись, – возразил Джованни, – мне доподлинно известно, что он в Тунисе.

– А я убеждена, что не ошиблась. У него такие удивительные глаза.

– Возможно, что он приехал посмотреть раскопки, – высказал предположение Риккардо.

– В таком случае он предупредил бы отца Дюпре или меня, тем более что мы как раз отправляем ему транспорт глиняных вещей и мелких мозаичных плит, которые я не показывал вам.

– Когда отправляете? – спросил Риккардо.

– Вагоны придут из Туниса к вечеру. Завтра утром их нагрузят, и специальный локомотив увезет.

Риккардо задумался.

– Вагоны придут из Туниса?

– Да.

– В какое время, как вы полагаете?

– Может быть, уже пришли.

– Он присылал вагоны и раньше?

– Неоднократно.

– Товарные вагоны или платформы?

Джованни с удивлением воззрился на него.

– Не помню, право… как будто платформы.

После завтрака Риккардо заявил Джованни:

– Я пройду на станцию, посмотрю – не пришли ли вагоны?

– Вы ничего не увидите: груз наш заделан в циновки и сложен в сарае. Завтра его перенесут в вагоны.

– Меня интересует не груз, а вагоны.

Сан-Калогеро был озадачен.

– Вы не в своем уме, мой милый Риккардо.

Риккардо расхохотался.

– Возможно. Но если вы не торопитесь вернуться в Эль-Хатеру, не пройдетесь ли вы со мной на станцию?

– Пожалуй.

Они быстро дошли до станции. Она была безлюдна – палящее полуденное солнце жгло немилосердно. На запасном пути стояли четыре платформы. В тени одной из них спал араб, который вскочил на ноги, как только его окликнул Сан-Калогеро.

– Мир тебе! Ты что здесь делаешь? – спросил его Джованни по-арабски.

– Стерегу вагоны.

– Нет надобности стеречь пустые платформы.

– Си-Измаил прислал кое-что кади Керуана, сиди. Я жду, чтобы эти вещи забрали.

– Ах да! Припоминаю. Си-Измаил писал мне.

– Отошлите этого человека, – сказал вполголоса Риккардо по-итальянски. – Мне нужно осмотреть вещи, присланные Си-Измаилом кади, у меня есть к тому серьезные основания.

– Я не могу отослать его. Он исполняет свою обязанность. Это не мое дело.

– Скажите, что я таможенный чиновник.

– Он, вероятно, знает его.

– А вы попробуйте.

Джованни сказал по-арабски:

– Это сиди из таможни. Покажи ему вещи.

Лицо араба приняло испуганное и вместе с тем угрюмое выражение.

– Там нет ничего такого, что надо было бы оплачивать, – сказал он.

Сан-Калогеро рассмеялся.

– Мой дорогой Риккардо, незачем нарываться на неприятности. Это может испортить мои отношения с Си-Измаилом. Какое вам или мне дело до того, что он посылает кади?