Прекрасная свинарка
Шрифт:
Почетный вице-консул Финляндии осветил мне обстановку вполне убедительно: бумага здесь не требовалась совершенно. Я предложила, чтобы книгоиздатели его страны начали выпускать запретную литературу, тогда потребление бумаги наверняка достигнет рекордных цифр. Я назвала, между прочим, катехизис Лютера и некоторые произведения Вольтера. Маркса и Ленина я не упоминала по политическим соображениям, а Мюкль был тогда еще не известен даже в собственной стране. Но честный доктор только пожал плечами и сказал:
— Безнадежное дело, любезная сеньора! Я не сомневаюсь, что выпуск запрещенной литературы мог бы значительно повысить в народе интерес к чтению, но нашему народу еще не хватает умения
Таким образом, неграмотность делала ненужным издание газет и книг; туалетной бумагой пользовалась только высшая знать; промокательная бумага не требовалась, поскольку в сухом и жарком климате чернила высыхали еще в бутылках; что же касается драгоценной бумаги для денежных знаков, то ее заказывали в Соединенных Штатах, где вся жизнь нации приносится в жертву деланию денег.
И тут я вспомнила о… гигиенических повязках. Я с вечера искала их в десятках аптек и аптекарских киосков, пока один любезный провизор с длинными сильными пальцами и усами настоящего Дон-Жуана не посоветовал мне зайти в посольство некой великой державы: туда названные изделия поступали из Франции дипломатической почтой без пошлины. Я принялась расхваливать консулу финский товар.
— А что это, собственно, такое? — спросил доктор дон Хуан Иисус Мария Гонсало де Саец и Альканьесес в полном недоумении, и тут мне стало окончательно ясно, что он никоим образом не доктор медицины, а просто окончивший двухгодичную вечернюю школу благовоспитанный сын кофейного короля и доктор honoris causa благодаря заслугам отца и древности своего рода.
Через два дня он уже знал, что «это» такое. Наверно, он осведомился у домашнего врача или у своей жены. Во всяком случае, он решительно отверг и этот артикул.
— Сеньора! Это не может иметь сбыта в нашей стране. Здесь этого никто не купит.
— Но почему же, если организовать хорошую рекламу? Разумеется, с одобрения министерства здравоохранения.
— Невозможно, милая сеньора! Католическая церковь предала бы все это дело анафеме. Мы не смеем гневить Его неприкосновенную святость.
— Вы имеете в виду бога, господин доктор?
— Бога? При чем же здесь бог? Я имел в виду, конечно, папу, его святейшество. Но…
Он погрузился в раздумье, встопорщил усы и вдруг прошептал:
— Сеньора, вам известно, что я отец одиннадцати детей и что у меня шесть взрослых дочерей. В моей нравственности есть лишь маленькие прорехи, но их пока еще никто не замечал. У меня было намерение стать священником, но потом я влюбился в мою нынешнюю жену, а ведь вы понимаете, сеньора, что любовь не считается с обетом безбрачия. Я женился, начал продавать кофе и сделал моего отца счастливым. (О мадонна! Я уже два года не был на могиле отца!) Я богат, могу каждому своему ребенку дать в приданое кофейную плантацию. Меня уважают всюду, даже в Финляндии, которая пожелала назвать меня почетным вице-консулом одиннадцать лет назад. Да, репутация моя действительно безупречна, но…
Тут он понизил голос до абсолютного шепота:
— Но, рискуя всем (была ни была!) я куплю для моей семьи, то есть я имею в виду для жены и дочерей моих, в подарок к рождеству парочку пакетов этих повязок… Если можно?
Я обещала исполнить его горячую просьбу, а также поклялась хранить в строгой тайне столь греховный поступок. Мне было ясно, что торговли тут не развернешь, но все же я продолжала:
— Сеньор, разрешите мне побеседовать на эту тему с вашей супругой?
— О, пресвятая дева, что вы говорите! — ужаснулся дон Хуан Иисус Мария и т.д. — И не подумайте! Моя жена — сама
Так и на сей раз совещание закончилось весьма тощими результатами. Но зато вечер следующего дня был уже гораздо плодотворнее. Наш консул еще рано утром имел основательную беседу с министром здравоохранения, и этот развращенный современным воспитанием господин, получивший диплом врача в Сорбонне, отнесся к вопросу чрезвычайно положительно. Он считал такую торговлю даже весьма желательной. Я обрадованно вздохнула и вновь подчеркнула необходимость рекламы.
— Нет, нет, никак нельзя, — парировал доктор honoris causa. — Единственный человек, кто, пожалуй, мог бы кое-что сделать в данном отношении, — это Эвита Перон, которая осмеливается бросать вызов даже авторитету его святейшества. Однако подобное выступление могли бы опять же истолковать как вмешательство в поистине внутренние дела другого государства, и последствием было бы объявление войны. Но… Я, кажется, нашел выход. Дело это следует провести в тайне.
— Но тогда товар не найдет покупателя.
— Именно тогда-то он и найдет покупателя. Я только доверительно шепну епископу, и он даст указание священникам, чтобы три дня подряд во время каждой мессы они решительно высказывались в проповедях против этого безбожного изделия, продаваемого тайно, из-под полы во всех аптеках и аптечных киосках…
Доктор дон Хуан… де Саец и Альканьесес протянул мне дрожащую руку и сказал:
— О размерах поставок договоримся завтра. Я сначала посоветуюсь с министром здравоохранения. Только, сеньора, милая сеньора, обещайте же мне, что вы ничего не скажете об этом моей жене, ни слова, даже под пыткой!
Я обещала. И вот мы стояли друг против друга, мрачно серьезные, как смертники, как Иисус и Иуда, — проданный и получивший за свое предательство тридцать сребреников…
Тотчас после совещания я телеграфировала Энсио, чтобы он выслал авиапочтой как можно более наглядные образцы всех видов и сортов упомянутых изделий. Я также запросила его, может ли наше объединение в короткие сроки освоить новое производство. Через три дня прибыли посылки с образцами и телеграмма от Энсио, в которой я прочла буквально следующее:
«Отправлять посылки неудобно тчк Лучше закажи сырье и постарайся наладить изготовление на месте тчк Подробности письмом».
Очень многие мои знакомые всегда недоумевали, почему в конце зимы 1947 года я столь неожиданно исчезла с арены общественной жизни и возвратилась назад только в январе 1948 года (ходили нелепые слухи чуть ли не о каких-то крупных мошенничествах, хотя я не находилась на службе ни в одном благотворительном обществе; говорили также о нервном потрясении, о бегстве за границу, ну, и, конечно, о предметах обычных женских подозрений). Теперь я могу дать всему этому исчерпывающее объяснение. Объединение «Карлссон» основало в вышеуказанном южноамериканском государстве свое промышленное предприятие, для чего туда из Финляндии были доставлены машины и на трех грузовых пароходах необходимое сырье: химически очищенная целлюлозная вата и перевязочная марля. Картонные коробки для готовых изделий производила фабрика объединения «Карлссон» в Питэямяки, а яркие и привлекательные цветные этикетки для коробок обеспечивала типолитография Тильгмана. Изделия «Кармен» и «Сеньора» благодаря рекламе, которую нам бесплатно предоставила церковь, сразу же стали пользоваться огромным спросом, и на моей маленькой фабрике вскоре уже работало около двухсот пар ловких женских рук. Молва о наших изделиях быстро распространилась и в другие латиноамериканские государства. Даже старухи индианки, которым уже перевалило за семьдесят лет, и те начали употреблять «Кармен» и «Сеньору».