Прекрасное далеко
Шрифт:
Мы подходим к берегу, и горгона опускает борт-крыло, чтобы Аша могла подняться на палубу.
— Они везде, — говорит Аша. — Боюсь, они уже добрались и до лесного народа.
— Что это такое? — спрашивает Картик.
Мы приближаемся к золотой вуали, скрывающей от посторонних глаз обитель лесного народа. Черные облака тянутся поперек реки, как шрамы.
— Дым, — отвечаю я.
Мы пригибаемся к палубе, закрывая ладонями рты и носы, но все равно нас едва не рвет от темного, густого, вонючего дыма. Даже золотая завеса
— Они ничего не видят, — говорит Картик, кашляя. — Дым слишком густой. Они растеряны.
— Мы должны им помочь! — кричу я, пытаясь встать.
Жар, исходящий от леса, обжигает меня. И я, задыхаясь, снова падаю на палубу корабля.
— Нет, мы должны добраться до Зимних земель и срубить это проклятое дерево! — возражает мисс Мак-Клити. — Это наша единственная надежда!
— Но не можем же мы бросить их вот так! — в отчаянии восклицаю я.
Блуждающая искра находит мою юбку, и мне приходится яростно гасить вспыхнувшее платье. Я слышу всплеск. Это Аша. Она спрыгнула с корабля и бредет по воде к берегу. В воде полно тел погибших, но Аша не обращает на них внимания.
— Эй! Сюда! — кричит она и машет руками тем, кого еще можно рассмотреть сквозь дым.
Лесные жители бегут на голос, к спасительной реке.
В густых клубах дыма они наконец находят свои маленькие лодки. Набившись в суденышки, лесные жители плывут прочь от руин некогда прекрасного родного мира.
К краю воды приближается Филон, и горгона подвозит нас к нему.
— Пришли жители Зимних земель. Они скачут быстро, они жестоки.
— Как велика их армия? — спрашивает Картик.
— Наверное, их не меньше тысячи, — отвечает Филон. — И среди них есть один воин с силой десятерых.
Картик злобно топает ногой.
— Амар!
Фоулсон щурится, глядя на него.
— Амар сражается на стороне этих тварей? Да я его на куски порву!
— Нет, — бормочет Картик.
— Он больше не один из нас, брат. Он сам это выбрал, — говорит Фоулсон, и в его голосе слышится оттенок сожаления.
Аша вытаскивает кого-то из воды. Существо ранено… это Неела. Мы поднимаем ее на борт, и она извергает из себя воду.
— Отпусти меня, — хрипит Неела, видя, что ее держит Аша.
Она быстро меняет свое пыльно-лиловое тело на облик Аши, потом на мой, потом превращается в Креостуса и снова в себя, без малейших усилий. Как будто ее тело действует самостоятельно, не подчиняясь ей.
Голос Аши звучит твердо:
— Ведь это ты убила кентавра?
Неела кашляет, выплевывая воду.
— Не понимаю, о чем ты. Ты лгунья.
Глаза Филона понимающе вспыхивают.
Аша не намерена
— Ты вложила ему в руку маковый цветок хаджинов, чтобы во всем обвинили нас.
На этот раз Неела не пытается отрицать.
— Ну и что с того?
— Зачем ты это сделала? — резко спрашивает Филон.
Горящий лес бросает танцующие тени на странные черты его необычного лица.
— Нам нужен был повод для войны! Ты бы не начал ее без этого!
— И потому ты придумала причину?
— Я ничего не придумывала! Причина была всегда! Причина и цель! Сколько мы уже живем без собственной магии? Как долго еще они отказывались бы дать ее нам? Они захватили все! А этих грязных неприкасаемых возвысили над нами! Но ты бы ни за что не ввязался в схватку. Ты всегда был слабаком, Филон!
Глаза Филона загораются.
— И ты так страстно желала этого, что готова была убить своего?
Неела пытается сесть.
— Нельзя двинуться вперед, не заплатив за это, — с вызовом произносит она.
— Цена оказалась слишком высока, Неела.
— Один кентавр за власть в сферах? Это очень дешево.
— Нам следовало заметить настоящую опасность, вместо того чтобы гоняться за тенями. А теперь мы остались бездомными. Наши люди мертвы. Наше единство разрушено. Прежде у нас было хотя бы это…
Неела ничуть не сожалеет ни о чем.
— Я сделала то, что было необходимо.
— Да, — мрачно произносит Филон. — Как и я теперь.
Неела дрожит всем телом; ее губы становятся синими, как ягоды винограда.
— Она слишком потрясена, — говорю я. — Кто-то должен побыть с ней.
— Пусть умрет, — говорит Филон.
— Нет, — возражаю я. — Мы не можем этого допустить.
— Я с ней останусь, — вызывается Аша.
— А что, если эта неприкасаемая убьет Неелу? — спрашивает кентавр.
Голос Филона звучит холодно, его стеклянистые глаза словно затянулись льдом.
— Значит, это та цена, которую она заплатит за свое преступление.
Я смотрю на Ашу, надеясь получить подтверждение, что она не собирается расправляться с Неелой, но на лице неприкасаемой не отражается никаких чувств.
— Я останусь с этой меняющей облик, — повторяет Аша.
— Ты ничего с ней не сделаешь, Аша? — спрашиваю я.
Следует короткая пауза. Потом неприкасаемая склоняет голову.
— Я даю тебе слово.
Я замечаю, что сдерживала дыхание, и втягиваю воздух.
— Я позабочусь о ней, хотя мне и не хочется этого делать, — добавляет Аша, и в ее темных глазах отражается оранжевое пляшущее пламя. — А когда ты сделаешь свой выбор, леди Надежда, мы, неприкасаемые, хотели бы обрести голос. Мы слишком долго молчали.
Мы собираем своих сторонников, пусть их и совсем немного, может быть, около сорока. Филон и лесные жители запасаются оружием. Его тоже мало — лук, два десятка копий с лезвиями на концах, щиты и мечи. Это примерно то же самое, что пытаться взять здание Парламента, имея в распоряжении наперсток пороха. Мне отчаянно хочется иметь при себе тот кинжал, что унесла Цирцея.