Прекрасное далеко
Шрифт:
Так, значит, это и есть Люси Фэрчайлд… Мой брат с удовольствием бы поохотился на нее, желая завоевать и ее внимание, и ее состояние. Да любой мужчина не отказался бы.
— Она очень красива.
— Да, просто само совершенство, — с завистью соглашается мисс Коробка С Болтовней.
Я, наверное, надеялась услышать, что ошибаюсь — «Да ну, я даже хорошенькой ее не считаю. У нее смешная шея, а нос очень странной формы». Но красота дальней родственницы подтверждена, и почему же эта красота словно бросает на меня такую длинную тень,
Мисс Коробка С Болтовней продолжает:
— Уже ходят слухи о ее помолвке.
— С кем?
— Ох, ну вы и… Да с Саймоном Миддлтоном, конечно! Разве они не чудесная пара?
Помолвка. На Рождество Саймон сделал мне точно такое же предложение. Но я его отвергла. А теперь гадаю, не слишком ли я поспешила, отказавшись от Саймона.
— Но это пока только слухи, — говорю я.
Мисс Коробка С Болтовней осторожно оглядывается вокруг и поворачивает зонтик так, чтобы прикрыть нас обеих от нежелательных взглядов.
— Знаете, мне бы не следовало этого повторять, но я случайно узнала, что состояние Миддлтонов не самое лучшее. Они нуждаются в деньгах. А Люси Фэрчайлд невероятно богата. Я бы не удивилась, если бы они в любой момент объявили о помолвке. О, это же мисс Хэмпхилл! — восторженно восклицает Коробка С Болтовней.
Заметив кого-то, более весомого, чем я, она тут же исчезает, не добавив ни слова, за что, наверное, мои уши должны ее поблагодарить.
Пока бабушка болтает с какой-то престарелой дамой о садах и ревматизме и прочем в этом же роде, я стою на Роттен-роу, наблюдая за лошадьми и отчаянно жалея себя.
— С Пасхой вас, мисс Дойл! Вы прекрасно выглядите.
Рядом со мной стоит Саймон Миддлтон. Он силен, уверен в себе, он улыбается, а на щеках у него ямочки… и он один.
— Спасибо, — говорю я. — Рада вас видеть.
— И я рад видеть вас.
Я слегка откашливаюсь. «Ну, скажи что-нибудь остроумное, Джемма! Что-нибудь неординарное, ради всего святого…»
— Чудесный сегодня день, не так ли?
Саймон усмехается.
— Верно. Дайте-ка сообразить… вы чудесно выглядите. Чудесно увидеть друг друга. И, конечно, день сегодня чудесный. Я уверен, мы согласимся в том, что все вокруг чудесно до полной чудесности.
Он заставляет меня рассмеяться. Это он умеет, у него особый дар.
— Я совершенно не умею поддерживать разговор.
— Ничего подобного. На самом деле, осмелюсь предположить, вы… чудесный собеседник!
Мимо проносятся несколько всадников, и Саймон весело приветствует их.
— Я слышала, вы скоро будете принимать поздравления, — говорю я.
Это очень большая дерзость с моей стороны.
Саймон выгибает брови. Его губы складываются в насмешливую улыбку, и он становится еще более привлекательным.
— С чем, скажите на милость?
— Говорят, ваши отношения с мисс Фэрчайлд весьма серьезны, — отвечаю я, глядя, как Люси Фэрчайлд садится в седло.
— Что-то мне кажется, что любимый
— Мне не следовало этого повторять. Извините.
— Не за что извиняться. Во всяком случае, передо мной. Я предпочитаю прямоту, даже грубость.
Его улыбка становится порочной. Она действует, как магия, у меня начинает кружиться голова.
— Вообще-то я уже отдал сердце одной девушке.
У меня все сжимается внутри.
— О?..
— Да. Ее зовут Бонни. Она вон там.
Саймон показывает на гнедую кобылу, которую ведут на стартовую линию.
— Кое-кто поговаривает, что у нее слишком крупные зубы, но я с этим не согласен.
— И представьте, как вы заодно сможете сэкономить на садовнике, потому что траву сможет подстригать Бонни, — говорю я.
— Да. У нас будет счастливый союз. Непоколебимый, — говорит он, и я смеюсь.
— Знаете, мне бы хотелось кое о чем с вами поговорить, если можно, — неуверенно говорю я. — Это касается вашей матушки.
— Разумеется.
Но вид у него сразу становится разочарованным.
— Что еще она натворила?
— Дело в мисс Уортингтон.
— А, Фелисити! И что же она натворила?
— Леди Маркхэм должна представлять ее ко двору, — говорю я, игнорируя его насмешку. — Но ваша мать, похоже, против этого.
— Моя мать не является поклонницей миссис Уортингтон, и их отношения совсем не улучшились после вашей выходки на Рождество, я говорю о мисс Брэдшоу. Моя мать считает, что от этого пострадала ее собственная репутация.
— Мне очень жаль. Но Фелисити должна выйти в свет. Я могу что-нибудь сделать, чтобы помочь этому?
Саймон обращает ко мне злонравный взгляд, и я чувствую, как у меня краснеет шея.
— Да оставьте вы все это.
— Я не могу, — умоляюще произношу я.
Саймон кивает, задумываясь.
— Тогда вы должны как-то завоевать расположение леди Маркхэм. Скажите Фелисити, что она должна очаровать эту старую летучую мышь, а заодно и ее сынка, Горация. Это поможет ей добиться представления ко двору… а заодно и наследства. Да, — говорит Саймон, видя, как изменилось мое лицо, — я знаю, что она должна появиться при дворе, чтобы получить деньги. Да об этом все знают. И в Лондоне есть очень много таких людей, которые предпочли бы видеть нахальную Фелисити Уортингтон в полной зависимости от отца.
Вдали всадницы выстраиваются в линию, ожидая сигнала. Они выпрямились в седлах, являя собой картину сдержанности и элегантности, а их лошади с шорами на глазах фыркают и храпят. Они готовы бежать, показать, на что способны.
— Приятно было повидать вас, Джемма.
Саймон легко, очень легко касается моей руки.
— Я все думал, как вы поживаете, сохранили ли ту шкатулку с двойным дном, что я вам подарил, и продолжаете ли запирать в нее свои маленькие тайны.
— Я сохранила ее, — отвечаю я.