Прекрасное далеко
Шрифт:
– «Мастер и Маргарита»!!! Шефнер... Ефремов... Снегов... Знаешь, у нас в городе всяких книг навалом, не то что в Ленинграде – но вот Стругацких и Булгакова нету...
– Да есть у меня дома, всё есть. Пойдём.
– И «Сказка о тройке» есть?!
– Даже две... Пойдём.
Но Андрей опять застрял: как молодой спаниель, увидевший уток, он рванулся к стоящей особняком группе глянцевых книг. «Тайны НЛО», «В поисках Атлантиды», «Оккультные силы III Рейха», «Тайная Шамбала», «Телепатические явления» - и тому подобное. Андрей торопливо листал, как голодный глотает, а Николай снисходительно тянул его за рукав.
–
– Почему – дурь? – Андрей, не пришедший ещё в себя, ошалело оторвался от атласа с рисунками типовых НЛО. – Наука ведь изучает эти явления. Даже в «Очевидном-невероятном»...
– Потому что это – не «Очевидное-невероятное», а полная и абсолютная дурь. Враньё. Написано шарлатанами – для опредлённой категории дураков. Можешь мне поверить.
Тут Андрей взбеленился:
– Как в книге может быть ложь?! Её же не пропустят!
Николай быстро оглянулся на очкастую пожилую продавщицу, похожую на мисс Марпл. Та, спустив очки на кончик носа, сосредоточенно чирикала красной ручкой в газете с кроссвордом, не обращая на них внимания.
– Пойдём, - он опять настойчиво потянул Андрея за рукав. – Брось каку. Честное слово, там всё - враньё. У нас пишут не правду - а то, что хотел бы увидеть читатель. Про богов, демонов, колдовство, астрологию, летающие тарелки...
Андрей с сожалением выпустил книги, и пошёл к выходу, как вдруг опять резко остановился. Уши его побагровели, и лицо пошло пятнами: прямо перед ним стояли яркие журналы с голыми телами на обложках.
– Порножурналы, что ли?! – в полном смятении шёпотом спросил он. – «Плейбой»...
– Пойдём, пойдём, у нас этого говна навалом...
– Что-то желаете приобрести? – тут же заинтересованно оторвалась от кроссворда мисс Марпл.
Николай нетерпеливо подтолкнул Андрея к выходу.
На улице молоденький гастраб-таджик, собирающий пустые тележки, с трудом толкал длинный и очень тяжёлый поезд, составленный из тележек, и Николай недовольно остановился, пропуская его. Одна тележка уехала вперёд, и Андрей, бросив пакеты с покупками на асфальт, побежал её ловить. Николай с удивлением смотрел, как тот помогает завести тележный поезд в автоматическую дверь.
– Коммунизм... – Андрей, пылая лицом, наконец прибежал, в восторге подхватив пакеты.
Николай, достав брелок, серьёзно посмотрел на него.
– Коммунизм?
– Ну раз всё есть, всё можно – значит, коммунизм! Светлое будущее!
«Форестер» проснулся и радостно тявкнул сигнализацией, приветствуя хозяина. Николай открыл дверцу багажника и стал закидывать пакеты.
– Пошёл такой «коммунизм» в жопу, - мрачно сказал он, прикрывая багажник.
– Почему? – обиженно спросил Андрей, садясь, и потянул ремень безопасности. Очарованный будущим, он горячо бросился отстаивать обретённый рай: – Ну ладно, еда бывает плохой – сам говорил, можно нормальную найти. Что поделать: накормить человечество без синтетики – вряд ли возможно. Но книги какие! И фильмы любые можно дома смотреть! Машина у тебя какая... – глаза Андрея горели, как у карапуза в магазине игрушек.
Николай вспомнил, что последний раз читал книгу месяц назад. Нарочно поездил тогда в метро – чтобы спокойно почитать...
– Книги-то есть, Андрюха – а вот времени читать нет. Пашу, как папа Карло. И друзья пашут - месяцами не видимся... Да и кино, когда дома
Андрей дёрнул плечами и засмеялся.
– Что же такое могло случиться, что времени почитать нету?
Он не верил...
– А ничего особенного не случилось. Экономическое чудище у нас случилось. – Николай выкрутил послушный кожаный руль, и рванул с места; он любил агрессивную езду. – Ты работаешь, и тебе прилично платят. Потом, если ты работаешь хорошо и продуктивно, тебя немного повышают – и денег подбрасывают побольше; притом работы тоже прибавляется. И так снова и снова – до исчерпания возможностей человека. А человечек и рад – денег куры не клюют... А потом удивляемся – почему времени ни на что не хватает.
– Работа – это же смысл жизни!
– неунывающе заметил Андрей. – Выше хвост!
Николай с отвращением скривился.
– Я готовился стать физиком. А работаю – долбаным менеджером в грёбаной стройфирме...
И, втопив газ так, что Андрея опять вжало в кресло, добавил тихо и явственно:
– Ненавижу...
Некоторое время они в молчании неслись по бульвару. Сыто и успокаивающе взрыкивал мощный мотор, тихонько мурлыкало радио. Андрей легкомысленно вертел головой, рассматривая новые дома и машины вокруг.
– Вот ты какое, будущее... – по его лицу блуждала блаженная улыбка. – Как много машин! Как за границей... А ведь и вправду, дома стали делать из пластмассы...
Николай добродушно усмехнулся, зыркнув весело горящим жёлтым глазом:
– Это не дома из пластмассы, это отделка такая. Вентилируемые фасады.
– Рекламные щиты... Красиво, - заметил Андрей.
– Тьфу...
– Ты просто привык и забыл, - серьёзно сказал Андрей.
– А ведь здесь был унылый серый район. Безликий, пустынный - прямые линии, бетон с пятнами потёков. А теперь - посмотри, как много новых весёлых красивых домов появилось... Нет больше унылости. Реклама украшает, раскрасила серость...
– Тьфу...
Вдруг Андрей закричал:
– Стой!
– Что?!
– Женщина лежит у дороги!
– Где? – Николай вильнул к тротуару и дал задний ход.
На пыльном газоне боком, поджав голые колени, лежала молодая женщина в короткой юбке. Соломенные волосы растрепались, скрывая лицо. Джинсовая курточка перемазана. Под щёку она положила испачканную руку; на бледном колене темнел синяк.
Николай снова нажал на газ.
– Проститутка, - пояснил он. – Перепила, отдыхает после ночной смены. Или ширнулась трудовой дозой, не сходя с рабочего места.
– Проститутка?.. Доза?.. – озадаченно повторил Андрей, и затих.
Через некоторое время он вдруг тихо попросил:
– Коля, давай вернёмся... А если женщине просто плохо?
Николай мысленно застонал: ближайший разворот был очень далеко. И возиться с пьяной шлюхой ему совсем не хотелось.
...Жилистый усатый врач, в выцветшем синем комбинезоне с красным крестом, собранный и очень серьёзный, торопливо захлопнул дверцу, «скорая» взвыла сиреной, и умчалась в потоке машин, увозя девушку. Самая обычная девушка, довольно миленькая - только вывалянная в пыли. Она еле шевелила языком, тихонько плача от боли: вечером шла домой, вдруг всё закружилось; упала, и так лежала. На многолюдной улице, до самого полудня, лежал человек с приступом – и никто не подошёл...