Прекрасные дьяволы
Шрифт:
Его голос разрывает напряженную тишину, и я с трудом сглатываю, выпрямляя спину. Я не могу позволить себе снова оказаться втянутой в эту историю с ним. Не могу позволить себе потерять бдительность. Когда я сказала им, что все кончено, я не шутила, и буду стоять на своем.
Я собираю весь свой гнев с того вечера, когда увидела то видео, и позволяю ему разгореться в груди.
– Да, сошли. Мне повезло, что я отделалась всего лишь царапинами и ушибами, – холодно говорю я ему. – Увы, не благодаря тебе и твоим братьям.
Мэлис сжимает челюсти, его серые глаза темнеют от
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, солнышко, – бормочет он. – Мы сделали все, что могли, чтобы найти тебя. Как только мы поняли, что ты пропала, то чуть не спятили. Вик просматривал записи камер, а мы с Рэнсомом пытались разыскать тебя, бродили по улицам. Ты прекрасно знаешь, что мы бы защитили тебя, если бы могли. Мы места себе не находили, пытаясь добраться до тебя раньше, чем Илья причинит тебе вред.
Я хочу отступить на шаг, увеличить дистанцию между нами, когда он подходит ближе, но заставляю себя оставаться на месте. Это моя гребаная квартира, и я не позволю ему меня запугивать. Я делаю глубокий вдох и твердо гну свою линию, вздергивая подбородок и свирепо глядя на Мэлиса.
– Ну, по итогу оказалось, что вы мне были не нужны, – выдавливаю я из себя. – Так что, думаю, это уже не имеет значения.
– Какого хрена ты вообще сбежала? – требовательно спрашивает он, повышая голос. – Зачем пошла туда, где мы не могли тебя защитить? Зачем ты это сделала?
Он выглядит злым, что, в целом, похоже на него. Но в голосе Мэлиса есть что-то почти… отчаянное. Словно ему необходимо знать, что произошло; словно это разрывает его изнутри.
У меня перехватывает горло, становится трудно дышать. Трудно глотать. Мэлис теперь достаточно близко, чтобы я могла разглядеть крошечные темно-синие искорки в его радужках. Он ближе, чем когда-либо с той ночи, когда я сбежала, и мое сердце бешено колотится в груди.
– Я уже сказала, почему, – заставляю я себя произнести хриплым голосом. – Какого хрена я должна оставаться с людьми, которые считают меня никчемной? Которые трахали меня как шлюху и обращались со мной так же? Хуже, чем со шлюхой, на самом деле, потому что тем хотя бы платят. Ты и твои братья просто видели во мне дырку, в которую можно засунуть свои члены. Вы использовали меня. Вы лгали мне. Конечно, я не могла там оставаться. С какой стати, черт тебя дери, я должна была остаться, а?
В груди щемит – будто, обвиняя его в том, что он и его братья сделали, я возвращаюсь к той ночи, когда поняла, что они предали меня. На глаза наворачиваются слезы, они грозят пролиться, но мне меньше всего на свете хочется плакать перед ним. Я не доставлю ему удовольствия узнать, как сильно он меня обидел.
Опустив голову, я смотрю на блестящий деревянный пол гостиной. Делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями и взять себя в руки.
Мозолистые пальцы скользят по моему подбородку, и я удивленно моргаю, когда Мэлис поднимает мою голову, заставляя посмотреть на него.
В его глазах есть что-то почти
– Это неправда. – Его голос низкий и грубый. – Мы видим тебя совсем иначе.
Я с трудом сглатываю, а затем еще раз, почти дрожа от переполняющих меня эмоций. Как он все еще может вызывать во мне такие сильные чувства? Столько боли и тоски, смешанных вместе? Почему раны на моем сердце не зажили так же быстро, как синяки на шее?
– Тогда зачем Виктор сделал это видео? – шепчу я дрожащими губами. – Кому он его отправил? Какой в этом был смысл?
Челюсть Мэлиса сжимается. Эмоции, которые, я могла бы поклясться, были на его лице всего секунду назад, исчезают, и выражение его лица становится суровым. Он отводит взгляд, не отвечая на мои вопросы.
Я прерывисто выдыхаю, чувствуя, как в груди, там, где должно быть сердце, появляется твердый комок. Я отступаю от Мэлиса на два шага, а затем и вовсе обхожу его, увеличивая дистанцию между нами.
– Зачем ты пришел? – снова спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. – Между нами все кончено, неужели ты не понимаешь? Илья мертв. У тебя нет причин здесь находиться. У тебя больше нет никаких гребаных причин появляться в моей жизни!
– Ты права. – Мэлис кивает, не отрывая взгляда от моего лица. – У меня или моих братьев больше нет причин появляться в твоей жизни. Нас не должно быть в твоей жизни.
Простая искренность в его голосе пронзает меня, точно удар кинжала, хотя я только что сказала то же самое. Я скрещиваю руки на груди, по коже бегут мурашки, и я крепко обхватываю себя руками, сжимая челюсти, как будто это может заглушить боль.
– Так уходи, – говорю я ему, указывая подбородком на дверь.
Но он не двигается с места. Он стоит, как вкопанный, и все еще смотрит на меня.
– У нас нет причин появляться в твоей жизни, – повторяет он. – Но я просто не могу держаться от тебя подальше.
У меня перехватывает дыхание, рот слегка приоткрывается.
– Что ты…
– Я наблюдал за тобой всю неделю, – продолжает он, подходя ко мне. – Я знаю, что не должен, но не могу остановиться.
Ненавижу его за эти слова. А еще ненавижу то, что какая-то часть меня рада осознавать, что я для него как зависимость, ведь он и его братья для меня значат то же самое. Но больше всего я ненавижу то, что он по-прежнему может пробиться сквозь все стены, которые я воздвигла вокруг своего сердца.
– Перестань так говорить. Перестань издеваться надо мной! – выпаливаю я. Получается отрывисто, почти умоляюще. Я пытаюсь снова воззвать к своему гневу, чтобы дать Мэлису понять, что с меня хватит, но это не так просто, как должно быть.
Мэлис подходит ближе, нависая надо мной, и останавливается менее чем в футе от меня. Он смотрит на меня сверху вниз, на его лице столько эмоций. Я не могу удержаться и смотрю на него в ответ, пытаясь понять, что он чувствует, найти в этом смысл. Пытаюсь разглядеть за маской, которую он носит, всю ложь и коварство, которые, я знаю, под ней скрываются.