Прекрасные дьяволы

Эшвуд Ева

Я не хочу.

Не хочу умирать вот так. Я не…

Я резко подрываюсь в постели, вся в холодном поту. Ноги путаются в простынях.

Мне требуется секунда, чтобы осознать, где я нахожусь. Новая квартира все еще кажется незнакомой. Не помогает и то, что в последнее время все очень быстро меняется: сначала я перебралась со склада парней к бабушке, затем в свою новую квартиру.

Днем она – настоящая мечта. Красивая и просторная, сплошные чистые линии и высокие потолки. Но ночью она кажется мне слишком

большой. Слишком открытой. Я чувствую себя незащищенной.

Я убираю волосы с лица, морщась, когда светлые пряди прилипают к потному лбу. Сердцебиение постепенно начинает замедляться, возвращаясь к норме. Я лежу на спине и пялюсь в сводчатый потолок.

Уже поздно. Мне нужно попытаться снова заснуть, но, хотя я больше не чувствую такой паники, как при пробуждении, даже не знаю, хочется ли снова закрыть глаза. Я боюсь, что если сделаю это, кошмар снова будет тут как тут. Мысль о том, что я увижу братьев Ворониных и их пустые лица, почти так же мучительна, как и мысль о том, что мне снова придется пережить нападение Ильи. Нет, ни за что. Не сейчас.

Я чувствую себя отвратительно, вся в поту, дрожу. Думаю, переход от насыщенного и душераздирающего сексуального сна к кошмару о том, как меня чуть не убили, вполне может оказать такой эффект.

– Черт, – выдыхаю я, проводя рукой по лицу. – Ты просто развалина, Уиллоу.

Я откидываю одеяло и выскальзываю из кровати, направляясь по коридору в ванную. Обычно я делаю воду настолько горячей, насколько могу выдержать, наслаждаясь тем фактом, что в этом здании имеются водонагреватели, которые нагревают воду не на пять жалких минут. Но на этот раз я оставляю душ холодным, надеясь, что ледяная вода избавит мой организм от всех эмоций, которые все еще бурлят во мне.

Гнев, страх, обида.

Я просто хочу смыть их все, хотя и знаю, что это не так просто.

Тем не менее после душа я чувствую себя немного лучше. Вытершись полотенцем, я возвращаюсь в свою комнату и надеваю свежую ночную рубашку и свободные брюки.

Мой телефон лежит на прикроватной тумбочке, и, когда я иду обратно к кровати, на нем высвечивается сообщение. Я хмуро смотрю на него и наклоняюсь, чтобы поднять.

Сейчас начало третьего. Кто может писать мне посреди ночи?

Я провожу пальцем по экрану, снимая блокировку, и меня охватывает легкий шок, когда я вижу, от кого это сообщение.

Виктор: Не спится?

Я крепче сжимаю телефон в руке и поджимаю губы. Виктор Воронин не задает праздных вопросов, и существует лишь один способ узнать, что я еще не сплю.

Они наблюдают за мной и здесь. Как в моей старой квартире.

Меня переполняет новый прилив гнева, и я открываю сообщение, печатая краткий ответ.

Я: У вас и тут гребаные камеры?

Виктор: Да.

Ответ приходит быстро, и, как обычно, в нем нет и намека на раскаяние. От этого моя кровь закипает еще сильнее, и я оглядываю комнату, пытаясь их отыскать. Но, конечно, ничего не выходит, поэтому я возвращаю свое внимание к телефону и набираю другое сообщение.

Я: Ты их

здесь наставил?

Виктор: Нет, Мэлис. Когда приходил к тебе.

Конечно. Конечно же, он приходил не просто для того, чтобы увидеть меня. Не просто потому, что не мог держаться от меня подальше. Очередной скрытый мотив. Способ проявить контроль. Пусть я и сказала им, что больше не желаю иметь с ними ничего общего.

Я отправляю новое сообщение.

Я: Господи. А вы реально не понимаете, когда кого-то нужно оставить в покое, а? Где камеры, мать твою?

К моему удивлению, Виктор не отказывается отвечать и не пытается отговориться. Он перечисляет все места, где по его указке Мэлис установил крошечные камеры.

Расхаживая по квартире, я захожу в каждую комнату и снимаю их, затем убираю в ящик и снова беру телефон.

Я: Это все?

Виктор: Да.

Я: Ты уверен? Почему я должна тебе верить?

Виктор: Потому что я тебе не лгал. Я сказал, куда Мэлис их установил.

Это отчасти успокаивает мой гнев, но не полностью. Провернуть такое – вполне в их стиле. Даже когда я ясно дала понять, что больше не хочу видеть их в своей жизни. Мысль крутится в голове, и я не могу удержаться от вопроса.

Я: Чего вы от меня хотите? Я же сказала, что между нами все кончено.

Виктор: Хочешь правду?

Я: Конечно, хочу. Иначе зачем бы я спрашивала?

Виктор: Мы беспокоимся о тебе.

Я морщу лоб. Он застигнул меня врасплох.

Я: Со мной все в порядке. Вам не о чем беспокоиться.

Проходит около минуты, Вик молчит, и на секунду мне кажется, что он решил закончить разговор. Но, конечно, это не так, и в конце концов он отвечает.

Виктор: Правда?

Я хмурюсь и на секунду кладу телефон, хочу хорошенько все обдумать и оценить свое эмоциональное состояние на данный момент. Я правда чувствую себя очень счастливой, что нашла бабушку и что теперь она есть в моей жизни. Быть частью семьи, причем чрезвычайно богатой, – такого я никогда и вообразить не могла, и я благодарна Оливии за все, что она сделала для меня с тех пор, как мы познакомились.

Но в то же время, за все это время столько всего случилось. Я чувствую, будто у меня под ногами нет твердой почвы. События происходили одно за другим, и у меня как-то не было времени все нормально осмыслить. Может, поэтому мне каждую ночь снятся кошмары.

Объективно, мне намного лучше, чем было раньше, но правда в том, что мне еще и слегка… грустно.

Я смотрю на экран, снова перечитывая это слово из последнего сообщения Вика. Я вполне могу представить, как бы он его произнес, как бы посмотрел на меня с привычно спокойным выражением лица, а в его глазах мелькнул бы легкий намек на его истинные чувства.