Прекрасные господа из Буа-Доре
Шрифт:
— Лa-Флеш, — наугад ответил Марио.
— Эй, что это такое? — нахмурившись, сказал итальянец. — Это какая-то бессмыслица!
— Погодите! — воскликнул вдохновленный этим ответом Марио. — Это не все. Нет ли в вашем пароле слова «грабеж»?
— Это больше подходит, — ответил тот, продолжая зловеще улыбаться. — Но и это не все, маленькая обезьянка! Память вам изменяет!
— Возможно, — ответил ребенок. — Есть второе слово, я прекрасно это знаю. Не правда ли, это Санчо?
— Ну вот! Теперь сядь в уголок и не шевелись. Это я — лейтенант Сакканс;
Наступила тишина, и тот, кто именовал себя лейтенантом Саккансом, обращаясь к Марио, искавшему способ проникнуть в другую комнату, чтобы поискать своего отца или кого-нибудь, кто мог рассказать ему о нем, сказал:
— Мой милый друг, хорошо бы довести до твоего сведения приказ. Всякого, кто захочет сюда войти, прогонят пли задержат; по всякому, кто пожелает выйти, будут стрелять. Ты слышал это?
— Но у меня нет причин пожелать выйти, — осторожно ответил Марио. — Я ищу, нет ли здесь чего-нибудь поесть; я голоден.
— Это мне совершенно безразлично, малыш. Мы тоже голодны, и мы ждем, когда капитан отдаст нам приказ есть.
Марио не был голоден. Он был сильно встревожен. Он видел в задней комнате, служившей буфетной и кладовой, хозяйку Пиньу и ее служанку, ходивших взад и вперед с озабоченным видом. Ему показалось, что госпожа Пиньу видела и узнала его, и даже, что она говорила со своей служанкой, словно бы предупреждая ее молчать об этом открытии.
Но все это вполне могло оказаться заблуждением, и Марио подстерегал минуту, когда Сакканс отвернется, чтобы попытаться обменяться словом или взглядом с хозяйкой. Он знал, что их с отцом здесь обожали.
Он решил притвориться, будто засыпает, и вскоре Сакканс вышел, чтобы отдать распоряжения.
Тогда ребенок бросился к госпоже Пиньу и сказал ей:
— Это я! Не говорите ничего! Где мой отец?
— Наверху! — торопливо ответила госпожа Пиньу, которая, хоть и была стара, оставалась еще крепкой и хорошо сохранившейся.
Она показала Марио на деревянную лестницу, которая вела в столовую, называвшуюся парадным залом трактира «Красного Петуха».
Но, поскольку ребенок уже полез по ней, она, удерживая его, сказала:
— Нельзя! Они не знают, что он здесь! Не двигайтесь, мой молодой господин! Они убьют его!
— Кто же эти люди?
— Это скверные люди! Знаете ли вы, что такое «репы»?
— Нет!.. Подождите!.. Может быть, вы хотите сказать… рейтары?
— Да, так! Мой слуга Жак, который прислуживал им, хорошо их узнал. Это бандиты, которые предают огню и мечу все на своем пути.
— И все же они не причинили вам зла?
— Нет; они хотят есть и пить; после чего один Бог ведает, не сожгут ли они дом и нас вместе с ним! Вот так они платят!
— Мадам Пиньу, надо, чтобы мой отец убежал отсюда! Как это сделать?
— Сейчас это невозможно! Они охраняют
— Но моего отца надо хотя бы спрятать! Ах, теперь я вполне уверен, что именно на него они покушаются! Где он?
— В комнате моего мужа, которого, к счастью здесь нет! Он отправился готовить свадебный обед в Ла Шатр и вернется только завтра. Они назвали его по имени!
— Кого? Моего отца?
— Нет, моего мужа! Подумайте, как получилась, что они его знают! Я сказала, что он болен, и сказала это очень громко, чтобы ваш отец наверху услышал это. Я надеюсь, что он догадался лечь в постель.
— А им не пришло в голову подняться?
— Напротив, они заглянули в парадный зал, и они сказали…
— Но они возвращаются? Молчим, — сказал Марио.
И он поспешил вернуться в свой уголок в кухне и снова притвориться спящим.
— Ну, старая ведьма, поторопитесь! — воскликнул Сакканс, вернувшийся в сопровождении двоих своих приспешников. — Накрывайте на стол и угощайте нас как можно лучше. Вот капитан Макабр, он идет сюда. А вы, — сказал он своим солдатам, — вы будете исполнять предписание: «Молчание и терпение!» Никто не будет есть, пока капитан не сядет за стол. Капитан остановится здесь, чтобы хорошо поужинать, и не хочет, чтобы ограбили кладовую и ничего, кроме костей, не оставили ему и его офицерам. Вспомните о тех, кого повесили в Линьере за то, что они воровали еду. Идите! Я говорил по-французски для ваших ушей, мадам мартышка, — прибавил он, обращаясь к хозяйке, как только вышли солдаты. — Это для того, чтобы вы знали, что незачем здесь хныкать и вздыхать… Старайтесь и готовьте вертел. Ну! И, если жаркое сгорит по вашей вине, берегите свои старые кости!
— А как вы хотите, чтобы я поспешила, когда я почта совсем одна должна все делать? — сказала госпожа Пиньу, не смущаясь оскорблениями. — Нас здесь всего две старухи. Верните мне моего слугу, чтобы он накрывал на стол; я же не могу быть одновременно наверху и внизу, не так ли?
— Твой слуга подозрителен, старая. Он, похоже, собирался сбежать при виде нас, и потом попытался спрятать овес. Он получил хорошую взбучку, и теперь работает на нас.
— Ну, а этот постреленок? — возразила хозяйка; она говорила, насаживая птиц на вертел. — Он из вашей шайки? Не может ли он помочь мне?
— Помоги ей, бездельник, — сказал Сакканс Марио, — и работай как следует!
Марио поднялся с притворной беспечностью, и спросил, что надо делать.
— Отправляйся-ка наверх со служанкой, — воскликнула госпожа Пиньу, — и быстренько накройте стол скатертью!
Марио поднялся и сказал служанке:
— Мой отец? В какой он комнате? Скорее!
Она отвела его на второй этаж, и мальчик легонько поскребся в дверь, запертую изнутри.
Маркиз тотчас же узнал этот знак. Только маленькая ручонка Марио скребется так же каждое утро в дверь его спальни.