Прекрасные создания
Шрифт:
— Я не думаю, что такое наблюдение относится ко всем девушкам.
— Ладно. Забудь.
Она опустила край одеяла и снова втиснулась в мои руки.
«Она сейчас у тебя?»
«Что?»
«Драгоценность».
«Я думал, ты не хочешь никаких подарков».
«Мне просто любопытно».
Я улыбнулся и откинул покрывало. Холод набросился на нас, как хищник на добычу. Я быстро вытащил из джинсов маленькую коробочку и снова накрыл наши головы стеганым одеялом, оставив маленькую щель, чтобы Лена могла оценить мой подарок.
— Опусти пониже. Слишком холодно.
Нас снова окружила темнота. Коробочка начала
— Что-то новенькое, — с улыбкой сказал я. — Мне нравится зеленоватый цвет.
— Я научилась этому сегодня утром. Когда проснулась после ссоры с тобой. Теперь все, о чем бы я ни подумала, тут же случается.
— Неплохо.
Она с тоской смотрела на коробочку, как будто намеренно оттягивала время, прежде чем открыть ее. Я подумал, что в этот день мой подарок может оказаться единственным. Не считая той вечеринки, о которой мне не хотелось рассказывать. Я решил сообщить ей о сюрпризе Ридли в самый последний момент.
«Вечеринка? Сюрприз Ридли?»
«Упс!»
«Скажи, что ты шутишь».
«Сама скажи это Ридли и Линку».
«Да? Тогда лучшим сюрпризом для меня будет отсутствие каких-либо вечеринок».
«Открой коробку».
Она посмотрела на меня и открыла коробочку, из которой изливалось еще больше света, хотя подарок тут был ни при чем. Ее лицо смягчилось, и я понял, что она забыла о вечеринке Ридли. Вот как действуют на девушек драгоценности! Линк оказался прав. Она приподняла тонкое ожерелье с резным кольцом, висевшим на цепочке. Кольцо имело вид венка, сплетенного из трех полосок золота — розового, желтого и белого цветов.
«Итан, ты чудо! Мне так нравится!»
Лена поцеловала меня около сотни раз, и я даже начал говорить, пока она делала это. Мне хотелось рассказать ей историю ожерелья, прежде чем она наденет его и что-нибудь случится.
— Это украшение я нашел в шкатулке мамы. Она очень любила его.
— Ты уверен, что хочешь подарить мне его? — спросила Лена.
Я кивнул. Мне не хотелось притворяться, что я считаю ожерелье безделушкой или пустяком. Она знала, какие чувства я испытывал к маме. Это был для меня очень ценный подарок, и я почувствовал облегчение, когда Лена приняла его с таким восторгом.
— Это, конечно, не бриллиантовое колье, но для меня оно дорого. Я думаю, моя мама была бы рада, если бы узнала, что я отдал его тебе. Потому что... Ну, ты сама понимаешь.
«Что?»
— Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух?
Мой голос так дрожал, что мне стало неловко.
— Я хочу понять, почему ты подарил мне такую ценную для тебя вещь. Ты можешь объяснить другими словами?
Лена знала, что я смущен, но ей хотелось услышать от меня признание в любви. Я предпочел бы безмолвный вид общения, который упрощал разговор, во всяком случае для меня. Я убрал черные локоны с ее шеи и защелкнул цепочку ожерелья. Золотое кольцо повисло на ее груди чуть выше того ожерелья, которое она никогда не снимала.
— Ты хочешь знать почему? Потому что я считаю тебя особенной девушкой.
«Что значит "особенной"?»
«Ты носишь мой ответ на своей груди».
«Я ношу много вещей на своей груди».
Я прикоснулся пальцами к ее коллекции памятных предметов. Это ожерелье
«Ты уже знаешь мой ответ. Я люблю тебя».
Она склонилась и еще раз поцеловала меня. Поцеловала по-особому. Не знаю, можно ли было вообще называть это поцелуем, потому что в процесс оказались вовлечены наши руки и ноги, шеи и волосы. В конце концов одеяло соскользнуло на пол, в окнах появились стекла, дверцы шкафа выпрямились, одежда вновь повисла на плечиках, а холодная комната мгновенно согрелась. Дрова в камине вспыхнули, но даже их тепло не могло сравниться с потоком невыносимого жара, который струился через мое тело. Я едва терпел электрические разряды. Сердце билось все сильнее.
Я отпрянул от Лены, боясь потерять сознание.
— Где Райан, мне она очень нужна! Мы должны понять, как целоваться без обмороков.
— Не волнуйся, она на нижнем этаже.
Лена притянула меня к себе, и огонь за каминной решеткой затрещал еще громче, угрожая втянуть нас в трубу вместе с дымом. Да! Драгоценности творят чудеса! Поверьте мне на слово. И конечно, любовь. И возможно, надвигающаяся опасность.
— Уже идем, дядя Мэкон.
Лена повернулась ко мне и вздохнула.
— Жаль, но мы больше не можем оставаться здесь. Нас просят спуститься и присоединиться к семье.
Она посмотрела на дверь. Защелка отодвинулась в сторону. Я недовольно поморщился. Мне не хотелось уходить из ее комнаты. Мы провели здесь почти весь день. За окнами уже сгущались сумерки. Около полудня я предложил ей прокрасться вниз и заглянуть на Кухню, но Лена закрыла глаза, и в дверь вкатилась комнатная тележка с множеством аппетитных блюд. Похоже, что сегодня даже Кухня сочувствовала ей. Или она просто не могла сопротивляться вновь обретенным силам Лены. Я умял груду блинчиков, политых шоколадным сиропом, и закончил трапезу стаканом шоколадного молока. Лена перекусила сэндвичами и яблоком. Затем мы снова вернулись к поцелуям, а тележка растворилась в воздухе.
Нас обоих преследовала мысль, что эти ласки могут оказаться последними. Но что еще нам оставалось делать? Ситуация диктовала условия. Если в нашем распоряжении имелся только один день, мы хотели провести его вместе. На самом деле, несмотря на свой восторг, я не мог избавиться от страха. Ее день рождения казался мне самым лучшим и самым худшим днем моей жизни.
Взявшись за руки, мы спустились по лестнице в холл. Судя по целым окнам и теплому воздуху, Лена пребывала в хорошем настроении. Золотое ожерелье на ее шее сияло, отражая свет свечей в серебряных канделябрах. Я не привык видеть Равенвуд в таком праздничном убранстве. На миг мне показалось, что атмосфера дома действительно соответствовала дню рождения — веселому и счастливому празднику. Но это впечатление продлилось лишь мгновение.