Прекрасный дикарь

Валенти Сюзанна

— Что ж, я впечатлен, — пробормотал я, продолжая просматривать изображения. — Похоже на человека, которого мы хотим видеть у себя в штате.

— Он будет мертв к рассвету, — шипела она. — Там наверху живет горный мужчина, и мы уверены, что это был он.

— Горный мужчина? — я рассмеялся, глядя на нее. — Как йети?

— Нет, — огрызнулась она. — Как сумасшедший, который живет один в горах. До сих пор он не доставлял нам никаких проблем, но если это действительно сделал он, то он сам предопределил свою судьбу. Даже если это не так, я бы предпочла, чтобы на этой горе не было никого, кроме моих людей. Людей, которым я могу доверять.

— Ну, это довольно постыдно,

если одному человеку удалось украсть у тебя целую партию, — сказал я, с ухмылкой глядя на изображения, переходя к последнему. — Merda⁸… — последний парень был не просто казнен, он был изуродован. Его ударили ножом столько раз, что я не мог сосчитать раны. Вокруг его трупа было столько крови, что я даже не мог разглядеть снег под ним. — Ты уверена, что это было из-за наркотиков? Потому что это дерьмо выглядит личным.

Я передал iPad обратно Клариссе, и она прищелкнула языком, глядя на фотографию. — По-моему, это выглядит по-любительски, — пренебрежительно сказала она, и она была права, что совсем не вязалось с другими трупами.

Я не считаю, что тут только один убийца. Их было двое. И тот, кто это сделал, чувствовал каждый взмах этого ножа с такой чистой ненавистью, что вскрыл его. Это была настоящая причина этого убийства. А не кража наркотиков. Это означало, что профессионал помог организовать все это только для того, чтобы дать убийце шанс расправиться с этим парнем.

— Кто это был? — спросил я, указывая на труп.

— Квентин Ренни. Один из моих самых доверенных людей там, наверху. Его смерть не останется безнаказанной. В любом случае, это не твоя забота. Как быстро ты сможешь договориться с картелем о возмещении недостачи? — спросила Кларисса, блокируя свой iPad и явно переходя к той части разговора, которая интересовала меня больше всего.

— Я все улажу сегодня, — заверил я ее, а сам все время думал об этих фотографиях. Было в них что-то такое, что меня не устраивало. И я хотел разобраться в этом лично.

Если мои инстинкты верны, то, возможно, я в чем-то прав. Так что, похоже, мне предстояло изучить горного человека.

Глава 12

Николи

Я лежал на диване, закинув руку за голову, а мой тяжелый взгляд был устремлен на маленькую фигурку Уинтер, свернувшуюся калачиком на полу у стены. Я не мог заснуть. Мои губы все еще ощущали ее вкус, а тело все еще гудело от поцелуя. Но теперь я должен был лежать здесь и смотреть через всю комнату на нее, где она спала на полу, вместо того, чтобы держать ее в своих объятиях. Это бесило, но я понимал. Что бы ни заставило ее поцеловать меня, это было недолговечно. Пламя только что вспыхнувшей спички, которое погасло почти так же быстро, как и зажглось. Я не удивился, когда она вспомнила себя, вспомнила меня и снова отстранилась. Но теперь я не мог оторвать от нее взгляда, размышляя, действительно ли мое решение отправить ее вниз с горы и подальше от этого места было к лучшему. Или, может быть, я просто был эгоистом. Может быть, теперь, когда у меня был краткий проблеск чего-то большего, чем это одинокое

существование, я просто не хотел возвращаться в него. Может быть, я также искал кого-то, кто спасет меня.

Я со вздохом сел и провел рукой по лицу, впервые с тех пор, как поднялся сюда, в это укромное убежище в горах, я подумал о том, чтобы уйти. Эта хижина не годилась для жизни, но, возможно, если у меня появится причина снова захотеть жить, я смогу уйти. Хотя я знал, что как только я это сделаю, Ромеро найдут меня.

Я не часто включал свой мобильный телефон, но всякий раз, когда я это делал, там всегда находились сообщения от Рокко. Сообщения, которые заставляли мое нутро скручиваться, сердце колотиться, а рот наполняться вкусом желчи, пока я боролся за то, чтобы соединить двух людей, которыми я должен был быть, в одного. Но это казалось невыполнимой задачей. Как я мог быть наследником Калабрези и потерянным мальчиком Ромеро одновременно?

Я вздохнул, отказываясь от сна на эту ночь, и поднялся со своего места на диване. Мой мозг был слишком активен, чтобы отключиться, а пальцы болели от желания побренчать на гитаре.

Я проскользнул через комнату на кухню и поставил кофейник, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить мою спящую дикарку.

Я прислонился спиной к столешнице и посмотрел на нее, где она спала. В ее взгляде, когда мы вернулись сюда, было что-то такое, что было почти более сильным, чем поцелуй, который она подарила мне. Это был огонь, ярость и самая прекрасная радость. Она отомстила одному из тех, кто мучил ее, насытила свою ярость за бесчисленные оскорбления и заставила его расплатиться за свои преступления. И я был уверен, что ей это было необходимо. У меня уже давно выработался иммунитет к пролитию крови и лишению жизни, но я хорошо знал, что значит уничтожить того, кто так глубоко тебя обидел. Когда смерть Джузеппе была подтверждена в прессе, у меня отлегло от сердца. Конечно, это оставило во мне массу неразрешенных эмоций по отношению к человеку, которого я боготворил большую часть своей жизни. Но розовые очки разбились, и теперь я точно знал, на какие глубины он пошел, чтобы разрушить мою жизнь. И жизнь семьи, которой у меня никогда не было.

Наверное, я до сих пор не смирился со всем этим, но год, проведенный в одиночестве, скрываясь от всего мира в дикой местности, был достаточным, чтобы я с этим примирился. Я не был тем человеком, в которого он пытался меня превратить. Я также не был тем, кем хотели видеть меня Ромеро. Но я приближался к тому месту, где я был готов начать раскрывать, кем я был, не считая всего этого.

Когда кофе приготовился, я налил себе кружку, затем надел рубашку и пальто, обул ботинки и вышел на крыльцо с гитарой в одной руке и кофе в другой.

Уинтер зашевелилась, когда я открыл дверь, с ее губ сорвалось тихое бормотание, которое было так близко к речи, что я замер. Но когда она перевернулась и из ее уст вырвался горловой стон, по моему позвоночнику пробежала дрожь, которая не имела ничего общего с холодом, а все было связано с ней. Мою плоть покалывало от желания быть ближе к ней, и когда она снова тихо застонала, я не мог удержаться от желания проглотить этот звук поцелуем и поднести еще больше их к ее губам.

Мой член затвердел в штанах при одной только мысли об этом, и я сглотнул, желая, чтобы она не разрывала поцелуй, чтобы она позволила мне поклоняться ей дольше. Я жаждал показать ей все способы, которыми человеческие прикосновения могут принести удовольствие ее плоти вместо боли, поцеловать каждый ее шрам и заставить ее плоть почувствовать вкус чего-то гораздо более сладкого, чем агония.

Я выдохнул и отвернулся от искусительницы на моем полу, выйдя на крыльцо и закрыв за собой дверь, чтобы сесть на сиденье качелей.