Прекрасный город Юнивелл
Шрифт:
Она присела на колени и крепко приложила винтовку к плечу - целиться без прицела давненько стало её любимым занятием, использовать винтовки с сильной отдачей - тоже, и в итоге семь лет назад ей в руки попалась слишком непослушное оружие, после стрельбы из которого ключица, сломавшись, слишком долго не срасталась, и пришлось вставлять титановую пластину, позже обработанную таким образом, что её и вовсе не нужно было вынимать. Та самая винтовка, не раз с тех пор модифицированная, достаточно послушно лежала в руках и упиралась в плечо. Сазати прищурилась и сделала два предупредительных
Арде сразу понял, что это значит:
– Всем кто жив, лечь на пол!
– Проорал он так громко как смог, сделав небольшей перерыв между выстрелами, и понял, что кричал зря - все и так были на полу, просто некоторые, должно быть сползали по стене и потом не смогли лечь: не куда было, повсюду серо-синие куски чего-то имеющего животное происхождение.
Арде, сделав два последних выстрела, несколькими широкими шагами и одним прыжком добрался до ближайшей двери, оказавшейся открытой. Стоило ему опустить голову, как Сазати открыла огонь. Сколько патронов было в той ленте, что всегда лежала в вертолете Хея, Арде не знал, но Сазати хватило двадцати секунд, чтобы превратить весь первый этаж в решето, а всех тварюг - снова в людей. Пусть даже мертвых людей.
Арде поднялся с пола, стряхивая с себя пыль, пошатнулся, но и ухватился за дверь, рядом с которой мгновение назад лежал. Было так тихо, что он не мог понять: это ему так заложило уши после работы Сазати, или это знак того что она не попала только по нему, или же это означает, что все напуганы так сильно, что боятся вздохнуть.
– Я подозреваю, что на этом ваши ужасы кончатся.
– Объявил Арде выйдя в холл, но услышал как в комнате, за дверью которой он прятался, что-то зашевелилось. Он поднял пистолет на уровень глаз и тихо и медленно подошел обратно к приоткрытой двери. Шорох становился все громче, но Арде начинало казаться, что это вполне человеческий шорох и сипение из-за больной носовой перегородки. Он открыл дверь и увидел пытающегося подняться Хареса Сутори.
– Соллен...
– С радостью в голосе произнес мужчина с растрепанными волосами и перепачканным белым халатом, когда его сын поднял на него пистолет.
– Что ты?..
И раздался выстрел.
Когда Сис открыла дверь в комнату 408, сердце Элравенд стало биться быстрее, но в груди всё похолодело, напряглось. Ей казалось, что она шаг за шагом погружается все глубже и глубже в ледяную воду: колющую и жгущую, ледяную и раскаленную. Это, кажется, называется страхом.
Комната оказалась прохладной и темной: на старые деревянные окна, покрашенные белой давно потрескавшейся краской, были прикрепленные широкие листы тонкой синей полупрозрачной бумаги, создающие в комнате атмосферу вечной ночи. Справа от окна, у которого стоял маленький столик, расположилась кровать - простая белая кровать, из покрытых бесцветным лаком досок, сверху лежала пышная перина и несколько подушек. Напротив окна, на кресле, которые обычно стоят в офисах у компьютеров, сидела Илвен.
– А ты по-прежнему любишь темноту.
– Сказала Элравенд вместо приветствия. Ей казалось что слово "привет" будет звучать слишком глупо, после всего, что случилось.
– Да, люблю.
–
– Отдай мне его.
– Сказала она тихо, казалось, будто она плачет, но это было не так. Просто её голос был встревоженным и бесконечно спокойным одновременно, так что Элравенд сразу и не поняла, о чем ей говорит старая знакомая.
– У тебя на шее. Камень. Отдай мне его.
Элравенд услышала, как за спиной щелкнула дверь и сделала несколько шагов вперед, положив руку на изумрудный камень, который она не снимала ни разу с того дня, как впервые одела. Камень действительно был очень маленький, слишком маленький, чтобы быть глазом, и в тоже время он был изумрудного цвета. Цвет глаз Илвен.
– Почему, Илвен? Почему все это случилось? И что произошло в тот день, летом, когда мать с сестрой погибли.
– Ну, я думаю, ты не хуже меня знаешь, что там погибла твоя мама, - губы Илвен растянулись в недоброй улыбке, - но не сестра. Отдай.
– Она по-прежнему не смотрела на Элравенд.
– Расскажи, как твоя жизнь? Помню, ты постоянно бегала от мальчиков в школе.
– Я замуж вышла.
– Элравенд подошла к столу и стала боком к Илвен, чтобы не смотреть на неё, не видеть её лица столько лет спустя.
– У меня маленькая дочка, мы назвали её Лукси.
– Взгляд Элры поднимался не выше колен, прижатых к груди - она не могла посмотреть ей в лицо, это пугало, и это было необъяснимо.
– Твой супруг безумен.
– По-своему - да. Ему пришлось пройти через такое, что не каждый выдержит.
– Он убийца.
– Продолжала говорить Илвен, сверля потолок, а Элра - стену слева от входной двери.
– А ты знаешь, какова природа убийц, он...
– Пусть так, но не он угроза для города, а твое проклятие.
– Я не проклинала Ирму. Я была зла, я была обижена, но не проклинала её.
– Илвен отпустила колени и пальцы её ног мягко легли на пол. Она поправила слишком большую для её плеч белую шерстяную кофту и перевела взгляд с полотка на Элру.
– Вырвав мне глаз, она вырвала часть моей силы из меня, а тебе стоит мне поверить на слово, сила у меня есть. Ха-ха, у меня замечательная сила!
– Не ты...
– Элравенд пропустила последние слова мимо ушей.
– А как тогда... Что? Что происходит?!
– Она услышала выстрелы - большое количество выстрелов, рыки, крики, вой.
– Это твой возлюбленный снова взялся за любимое дело.
– Илвен снова улыбнулась.
– Отдай мне камень. Верни мне...
– И что от этого изменится? И... Что это за камень?
– Это мой глаз, и именно благодаря ему я знаю все подробности твоей личной жизни. Я завидую тебе, Элравенд. У тебя дьявольски красивый муж, но не это его главное достоинство: он сильный, его невозможно сломать, он стойкий, и, что самое главное, он любит тебя и вашего ребенка. Это - самый главный козырь в твоем рукаве, когда Ирма придет за ним... или за Лукси.