Прекрасный игрок
Шрифт:
– О черт, Сливка.
В ее широко распахнутых глазах вспыхнули искры, зажглось понимание и восторженное желание видеть, как я достигаю кульминации.
– Почти, – шепнула она. – Я почти.
Я начал быстрее массировать ее клитор тремя плотно сжатыми пальцами. Ее короткие хриплые вскрики стали громче и напряженней, а по шее разлился характерный румянец. Она забилась, вырывая запястья из моей руки, а затем кончила с диким криком, дергая бедрами и втягивая меня в себя.
Я держался на тонкой нити,
– Кончаю…
Выдернув член из нее, я сорвал презерватив и отшвырнул его в сторону, а затем начал водить рукой по всей длине.
Глаза Ханны вспыхнули от предвкушения. Она приподнялась на локтях, пристально глядя на мою руку. Ее внимание и то, как она откровенно наслаждалась зрелищем… это доконало меня.
По моим ногам и позвоночнику пронесся жар, спина резко выгнулась. Во мне запульсировал невероятно сильный оргазм, вырвав изо рта громкий стон. В голове крутились образы Ханны с раздвинутыми подо мной бедрами, со скользкой нежной кожей, с широко открытыми глазами, в которых без слов можно было прочесть, как ей хорошо. Какое удовольствие я ей доставил.
Жар, жар, пульсирующий жар… я почувствовал себя опустошенным.
Рука замедлилась, и я открыл глаза. Дыхание сбилось, голова шла кругом.
Горящий взгляд темно-серых, восхищенно расширенных глаз Ханны был устремлен на ее живот, заляпанный моим семенем. Она провела по нему пальцем и промурлыкала:
– Уилл.
Мы явно еще не закончили.
Опираясь одной рукой на подушку, я посмотрел на нее.
– Тебе понравилось?
Она кивнула, с самым бесовским видом прикусив нижнюю губу.
– Покажи мне, – велел я. – Поласкай себя для меня.
Поначалу Ханна выглядела неуверенно, но затем неуверенность превратилась в решимость. Она провела рукой по телу, легонько притронувшись сначала к моему еще эрегированному члену, а потом и к себе. Прижав двумя пальцами клитор, она вздрогнула от наслаждения.
Моя рука поползла вверх, по ее боку и груди. Нагнувшись, я поцеловал напрягшийся сосок и шепнул ей:
– Доведи себя до оргазма.
– Помоги мне, – попросила она, полуприкрыв веки.
– Когда ты занимаешься этим сама, меня нет рядом. Покажи мне, как ты это делаешь. Может, мне тоже понравится смотреть.
– А я хочу, чтобы ты смотрел и помогал мне.
Она все еще не остыла после секса и была такой мягкой и влажной. Ее пальцы скользили снаружи, мои внутри, и вскоре мы нашли общий ритм – я двигался, она поглаживала – и, черт возьми, было просто чудесно видеть ее такой раскованной и страстной, смотревшей попеременно то на свой мокрый от семени живот, то на мой быстро твердевший член.
Много времени ей не потребовалось. Уже скоро она билась о мою руку, широко раздвинув ноги и приоткрыв губы. Напряжение росло,
Кончая, Ханна была прекрасна: раскрасневшаяся кожа, твердые горошинки сосков. Не удержавшись, я принялся покусывать нижнюю часть ее груди, постепенно замедляя движение пальцев.
Немного очнувшись, она оглядела нас: оба потные, у нее на животе след моего оргазма.
– По-моему, нам нужен душ.
Я рассмеялся.
– Думаю, ты права.
Но до душа мы так и не добрались. Только мы пытались подняться с кровати, как или я начинал целовать ее плечи, или она покусывать меня – и каждый раз мы снова опускались на матрас. Наконец время перевалило за одиннадцать, и стало ясно, что на работу мы уже точно не пойдем.
Потом поцелуи снова стали яростней, и я взял Ханну, перегнув через край кровати, после чего обессиленно рухнул на нее. Перекатившись на спину, она уставилась на меня, играя моими вспотевшими волосами.
– Ты хочешь есть?
– Немного.
Ханна приподнялась было, но я снова повалил ее на кровать и поцеловал в живот.
– Но не настолько, чтобы встать прямо сейчас.
Заметив на прикроватной тумбочке ручку, я, не думая, потянулся за ней. Затем пробормотал: «Лежи тихо», зубами стащил колпачок и прижал шарик к коже Ханны.
Она оставила окно рядом с кроватью немного приоткрытым, и пока я писал на мягкой коже ее бедра, мы прислушивались к городскому шуму. Она не спросила, что я делаю, как будто это не слишком ее волновало. Ее руки зарылись в мои волосы, соскользнули на плечи, на подбородок. Она аккуратно очертила мои губы, брови, переносицу – словно была слепой и пыталась понять, как же я выгляжу.
Закончив, я откинулся назад, любуясь своей работой. Мелкими буквами я записал отрывок своей любимой цитаты. Надпись тянулась от ее бедра до лобковой кости.
«Все исключительное – для исключительных».
Мне понравилось, как темные чернила смотрятся на ее коже. Еще больше мне нравилось то, что это было написано моим почерком.
– Я хочу вытатуировать это на тебе.
– Ницше, – прошептала она. – В общем, неплохая цитата.
– «В общем»? – повторил я, поглаживая пальцем нетронутую кожу под надписью и размышляя над тем, как много еще можно тут написать.
– Он был слегка женоненавистником, но это навело его на несколько достойных афоризмов.
Матерь божья, ну и мозги у этой женщины.
– Например? – поинтересовался я, дуя на высыхающие чернила.
– «Часто чувственность перегоняет росток любви, так что корень остается слабым и легко вырывается», – процитировала она.
Ну ладно. Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы заметить, как Ханна выпускает из зубов нижнюю губу, насмешливо поблескивая глазами. Весьма интересно.
– А что еще?