Прекрасный каратель
Шрифт:
— Джузеппе узнал о тебе и о ней. Он знает о ребенке, он знает обо всем. И он…
— Какой ребенок? — Я прервал его, потому что мои гребаные уши, должно быть, отказали. Мир, казалось, сузился вокруг меня, и я остановился посреди тротуара, заставляя людей ругаться, когда они чуть не врезались в меня. Но мне было плевать, потому что этот ублюдок определенно сказал «ребёнок».
— Твой ребенок, — нетерпеливо рявкнул он.
— Мой ребенок… в Слоан? — Я просто стоял там. Просто чертовски стоял там. Потому что это было невозможно.
Мне
У меня была свинка.
Свинка!
— Вот что бывает, когда трахаешь девушку и не пользуешься контрацепцией.
Мой рот был открыт. Потому что нет, я не предохранялся, потому что знал, что ни хрена не смогу сделать ее беременной. Никаких шансов. Даже если бы мы трахались так, словно небо обрушилось бы, если бы мы этого не сделали. Даже если бы я приложил все усилия, чтобы засунуть в нее ребенка…
— Дело в том, что Джузеппе знает и собирается убить ее! — закричал Николи, и я услышал на заднем плане сигнал автомобильного гудка.
— Где? — потребовал я, выходя прямо на дорогу перед приближающейся машиной.
— Мост Инверно. Я уже еду туда, но, Рокко, нам нужно торопиться…
— Я буду там. — Я прервал вызов как раз в тот момент, когда машина затормозила всего в футе от меня.
Я подошел прямо к водительской двери и рывком открыл ее.
— Уйди нахер! — Я взревел, и, несмотря на то, что парень за рулем был, вероятно, в два раза больше меня, он выпрыгнул, как маленькая сучка, и чуть не обмочился.
Я был на его месте еще до того, как он закончил бормотать свои молитвы, а его подружка была только наполовину от пассажирского сиденья, когда я нажал на педаль газа.
Она вывалилась с криком, когда я оторвался от них, и двери захлопнулись. Я ветлял в потоке машин, заезжал на тротуары и мчался по переулкам в отчаянии, чтобы добраться до моста Инверно.
Я не хотел существовать в мире без Слоан Калабрези. Я доберусь до этого моста и разорву Джузеппе на части за то, что даже подумал о том, чтобы причинить ей боль. Она и наш ребенок. Настоящий, чертов ребенок .
Безумный смех сорвался с моих губ, когда я представил нас троих вместе. Меня ждала целая жизнь по ту сторону этого момента. Все, что мне нужно было сделать, чтобы заявить, что это обман смерти. Раньше я обманывал более подлых ублюдков, чем он, и выжил, чтобы рассказать об этом.
Я иду за тобой amore mio. Не сдавайся.
Перевод: Моя любовь.
— Пожалуйста, не делай этого, папа, — умоляла я в сотый раз.
Я сидела на пассажирском сиденье его машины, пока он, как маньяк, мчался к окраине залива Грешников. Он держал одну руку на руле, а другой направлял на меня пистолет. Мне хотелось верить, что он не нажмет на курок, но более честная часть меня знала, что он это сделает. Всю свою жизнь я пыталась увидеть в нем хорошее, тогда как должна была искать плохое. Если бы я позволила себе это увидеть, возможно, мне удалось бы избежать этой участи.
Мы ехали вдоль кромки воды, бухта была невероятно спокойной, похожей на лист железа под сумрачным вечерним небом. Я стиснула руки, пытаясь найти выход, паника затуманила мои мысли.
Папа выбрал следующий съезд, взобравшись на холм в лес, и дорога быстро потемнела под навесом.
— Куда мы едем? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Но он целился не только в меня. У меня была целая другая жизнь, чтобы защитить. Может быть, если бы я этого не сделала, я бы схватилась за руль, рискнула бы. Потому что что-то подсказывало мне, что я не хочу достигать цели этого путешествия. Но я не могла рисковать причинить вред этому ребенку. Я бы никогда себе этого не простила.
Папа стиснул зубы, не глядя на меня, его мутный взгляд был устремлен на дорогу.
— Ты мыслишь не ясно, — мягко сказала я, кладя руку ему на колено. Он скинул ее, сворачивая через дорогу, и я в тревоге отпрянул на свое место.
— Мои мысли кристально чисты, дочь, — прорычал он. — Твоя мать была такой же, как ты. Всегда днём мечтая о мире за пределами этого. Думаешь, я не вижу? Думаешь, я не могу сказать, что моя плоть и кровь неблагодарны за жизнь, которую я ей подарил?
— Я благодарна, — отчаянно сказала я, надеясь, что смогу уговорить его избавиться от этой ярости.
— Ха, — глухо рассмеялся он. — Ты такая же лгунья, как и она. И дерьмовая. Вы двое были худшими ошибками в моей жизни.
— Не говори так, — отрезала я, и мое сердце резко сжалось. — Мама любила тебя.
— Любила меня? — насмешливо фыркнул он. — Она презирала меня. Она презирала меня каждый день. Даже ее тело презирало меня, отказываясь дать мне сына. Она была способна только на такое злобное существо как ты.
Рваный комок подступил к моему горлу. Его слова глубоко врезались в мое сердце и вырезали кусок, который всегда питал надежду, что папа любит меня. Но он не любил. Никогда не делал этого. И я вдруг увидела своего отца таким, каким он был на самом деле: порочным существом, в сердце которого не было ничего, кроме ненависти.
— Слоан, — пробормотал он про себя. — Я всегда ненавидел это чертово имя.
Я проглотила боль, которая грозила разорвать меня на части, пытаясь придумать выход из этого положения. Я должна была сосредоточиться на своем ребенке, я должна была найти способ сбежать ради него.
— Отпусти меня. Я уеду из города. Я буду держаться подальше от твоей жизни.
— Пах, — выплюнул он. — И позволить тебе броситься в объятия этого подонка Рокко Ромеро, как хорошей маленькой шлюхе? Я не буду унижен собственной дочерью.
Он на большой скорости свернул на боковую дорогу, погнав через лес, и мое сердце затрепетало, когда я поняла, где мы находимся. Я не была здесь много лет. С тех пор, как мама умерла. Но когда я была маленькой, она приводила меня играть в Инверно Бридж. Я приходила сюда только летом, бросала палки в реку и смотрела, как они крутятся и крутятся, наперегонки с теми, что бросила мама. Теперь это место выглядело иначе. Не было ни цветов, ни зеленой травы, только снег и темная, как чернила, вода, струившаяся, под аркой высокого моста.