Прелестные наездницы
Шрифт:
– Я сотни миль проехал по всей округе. Я чуть не загнал всех лошадей в своих конюшнях, – сказал лорд Манвилл. – Если бы вы видели их, вам это причинило бы боль. Но я купил одного коня, с которым, думаю, вам будет приятно встретиться.
Она молчала, и он добавил: – Это Светлячок.
– О, как я рада!
Лишь сейчас в ее голосе зазвучали теплота и сердечность.
– Мне не терпится посмотреть, как вы будете ездить на нем.
Кандида глубоко вздохнула.
– Я хочу… кое-что сказать… вам, – медленно произнесла она, и он видел, что она делает над собой
Лорд Манвилл хотел что-то сказать, но она жестом попросила его дослушать. И рука, и, казалось, все ее тело дрожали.
– Нет, нет, я должна это сказать, – продолжала она. – Я долго думала об этом. Теперь мне ясно, что я… не должна была ехать в Лондон с майором Хупером, когда он попросил меня об этом… Мама этого не одобрила бы… Но в то время я думала лишь о Пегасе, а другого средства, чтобы не потерять его, не видела. Майор Хупер был добр ко мне, но я чувствовала… хотя и боялась признаться в этом даже себе… что было что-то странное в других… женщинах, ездивших на его лошадях. То же самое было у миссис Клинтон. Я была уверена, что маме она не понравилась бы, хотя она и была такой внимательной и заботливой. Но я была настолько глупа, что вообразила, будто она покупает мне все эти… платья как… подарок, потому что хочет… помочь мне. Я не знала, что… вы заплатите… за них.
– Кандида, – умоляющим голосом начал лорд Манвилл, но она снова подняла руку, прося его не перебивать, и он понял, что должен дать ей договорить. У него мелькнула мысль, что она, должно быть, не раз репетировала эту свою речь, готовя ее к тому дню, когда они встретятся.
– И когда вы увезли меня без… компаньонки – из тех, что сопровождают молодых девушек на светские мероприятия, – продолжала она, – и я стала жить в Манвилл-парке, где тоже не было женщин, я понимала… конечно, понимала… что это нехорошо. Внешне все выглядело вполне прилично, но меня не покидало ощущение, что мое поведение… достойно порицания, хотя я и чувствовала себя такой счастливой.
Голос ее задрожал, она запнулась на последнем слове, но затем, собрав все свое мужество, продолжала еще более жалобным голосом:
– Я не понимала, что… происходит, я знала лишь… что хочу быть… с вами. Затем, когда вы п-поцеловали меня, я поняла, что… люблю… вас, и мне… казалось, что… вы тоже… меня… любите.
– Я действительно люблю вас, – прошептал лорд Манвилл, пристально глядя ей в лицо, будто не в силах отвести взора.
– Н-но, – неуверенно произнесла Кандида, – из-за своей неотесанности и глупости я решила, будто это значит, что мы… п-поженимся и навсегда будем вместе.
– Так и должно было быть, – прервал ее лорд Манвилл.
Кандида покачала головой:
– Я увидела ваше… лицо в ту н-ночь, во время ужина, и поняла, что вы… этого не хотите… и что… что-то не в порядке.
– Это со мной было не все в порядке, Кандида.
Она отвернулась.
– Нет! Это потому, что я обманывала вас, – сказала она, и ему больно было слышать самообвинение, звучавшее в ее голосе. – Я спросила дедушку об
– Кандида, не мучайте меня! – взмолился лорд Манвилл. – Это была ужасная ошибка.
Казалось, что Кандида не слышит его, потому что она продолжала:
– Если бы я, проявив честность, сказала вам правду, то, возможно, все было бы в порядке. Но я б-боялась, что вы п-прогоните меня, и мне придется расстаться с Пегасом. Поэтому я притворилась, будто собираюсь делать то, что вы хотите, но вместо этого я помогала Адриану писать стихи! А потом… приехали… эти женщины.
– С такими женщинами вы никогда не должны встречаться, вам не следовало бы даже знать о том, что они вообще существуют! – воскликнул лорд Манвилл.
– Чем больше я д-думала обо всем этом, тем яснее осознавала, что я… одна… из них, – сказала Кандида, и на ее бледных щеках выступил румянец. – Именно для этого… миссис Клинтон одела меня в это вульгарное… белое платье, а майор Хупер повел в Гайд-парк – для того, чтобы я стала одной из них. А вы или кто-то… вроде вас платил высокую цену за Пегаса и… за меня. Это я во всем виновата, и мне… стыдно.
Голос ее дрогнул, и из глаз по щекам полились слезы.
– Не надо, Кандида, умоляю вас, не плачьте.
– Остается еще… одно, – сказала Кандида все тем же низким, полным отчаяния голосом. – Я не говорила ни дедушке, ни бабушке, что была в Лондоне, что жила у вас в Манвилл-парке. Я не хотела больше… лгать, но думала, что это… причинит им боль, что они не поймут. И сейчас они пребывают в уверенности, что я поехала к ним сразу же после того, как… папа умер, а синяки и царапины у меня – из-за того, что я упала по дороге. Это была… ложь, но, наверное, не очень… страшная ложь.
Она просяще заглянула ему в глаза, будто желая увидеть в них согласие.
– Не только не страшная, но совершенно необходимая, – мягко сказал лорд Манвилл. – Вы поступили абсолютно правильно. О таких вещах, Кандида, только леди стала бы думать – очень порядочная леди.
Она повернулась к нему, и он увидел в ее глазах немой вопрос, а на темных ресницах – слезы, похожие на капли росы.
– Значит, вы… не презираете… меня? – спросила она. Он взял ее руки в свои. Чувствовалась дрожь ее пальцев, но рук она не убирала.
– Кандида, – нежно сказал он. – Не окажете ли вы мне честь стать моей женой? Я не могу жить без вас.
На мгновение она замерла, а затем сказала:
– Вы просите меня… выйти за вас замуж потому, что… чувствуете, что вам надо сделать это… так как я нашла… своих… родственников?
– Нет, это неправда, – резко сказал он и почти до боли сжал ее пальцы. – Я прошу вас об этом потому, что люблю вас, Кандида; потому, что уважаю и почитаю вас; потому что вы нужны мне, и потому, что без вас не могу. Все, что случилось, – целиком моя вина; не ваша – моя, потому что я был слеп и чудовищно глуп. Но вы должны попытаться простить меня… попытаться понять.