Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги
Шрифт:
— Полагаю, он не против принять участие в операции, так?
— Вероятно, да, сэр.
— Тогда в порядке взаимодействия — я попрошу вас организовать ограниченное вмешательство, Питер. Но только ограниченное, не более того. Будет лучше, если мы поучаствуем в этом деле только в качестве координаторов, ну и предоставим развединформацию. Этот парень из морской пехоты?
— Да, сэр.
— В таком случае — пусть людей предоставят они. И пусть этот парень идет с ними. Это будет хорошо выглядеть, потом мы извлечем из этого максимум полезного…
— Но он в отставке и не имеет права…
— Господи… привлеките его по временному контракту. Пусть даже и от нас. Почему
Усилием воли — заместитель директора ЦРУ по разведке скрыл даже тень улыбки на своем лице. Есть! Придурок подставился. Возможно, этот скандал приведет к его отставке. А если не этот — то следующий.
Но в любом случае — в ЦРУ этому придурку не место.
— Питер!
— Да, сэр.
— Вы что, заснули? Какой там следующий вопрос?
Северная Нигерия. Сокото
Неконтролируемая правительством территория
28 июля 2015 года
Продолжение
Сержант не видел главного. Не видел собственной дочери. Он не мог быть уверен в том, что они вообще вышли к нужной точке, что все это не впустую. У него был только один шанс, один — единственный. Никакой поддержки, батальон морской пехоты не высадится здесь, если он облажается. Если он промажет мимо цели — экстремисты убьют Делайлу…
— Палач, это Чарли один. Позицию занял. На улице активность.
— Держать позицию. Что они делают… черт… что они делают…
Дети!
В оптический прицел — сержант увидел, как эти ублюдки начали с улицы заводить во двор школьного здания детей. Их было много… дети.
Он не готов был стрелять в детей. Даже в детей этих…
— Палач, это Чарли один, движение, движение на улице…
Твою мать…
Со всех сторон сходились, сбегались люди, чтобы посмотреть на редкое зрелище — как заживо сжигают белых людей. У многих мужчин было оружие…
Задача стремительно становилась невыполнимой…
— Палач, это Чарли один…
— Заткнись. Отсечете ублюдков от ворот, я беру двор на себя.
Сержант не был уверен ни в чем… вообще, это было сущим безумием. Город буквально кишел боевиками, все что у них было — фактор внезапности, а так же то, что африканцы довольно трусливы. Но если что-то пойдет не так — их разорвут на части…
И тут — он увидел, как вооруженные люди выводят из здания миссии еще одну женщину. И по рукам, по фигуре… которые он видел через оптический прицел винтовки, он опознал собственную дочь…
— Чарли один, это Палач. Принять готовность, тридцать секунд.
Он увидел, как с головы пленной сорвали мешок… да, это Делайла… Это она.
Рядом с ней был какой-то ублюдок, ниже ее, в очках и с приличной рожей на вид — единственная приличная рожа из всех, кто собрался на дворе миссии… не считая белых и детей. Он что-то заговорил, Делайла ответила… и тут он понял, что она смотрит в его сторону, прямо на него.
Когда с нее сорвали мешок — она просто оцепенела…
Книги — и ее коллеги и друзья, привязанные к решеткам на окнах миссии. Они собираются сжечь учителей на тех книгах, по которым они учили детей…
— Видишь это, женщина… — сказал Исмаил, стоящий рядом — ты показалась мне довольно умной. И поэтому — я приказал исполнить приговор в отношении тебя в последнюю очередь. Я хочу, чтобы ты видела, женщина, что положено по шариату для тех, кто совращает мусульманских детей и делает из них безбожников. Аллах свидетель, как я хотел сделать это со всеми
— Будь ты проклят, урод…
И тут Делайла осеклась. Потому что она увидела краем глаза мимолетную вспышку света на крыше высотного дома. Американка и дочь морского пехотинца, она сразу поняла, что это значит — то, что на крыше дома залег снайпер.
Боевик, который держал Делайлу был от нее ближе всего — потому он и умер первым. Пуля попала ему в позвоночник — и он рухнул на землю, увлекая за собой пленную американку. А через долю секунды — умер и Исмаил, верхушка его головы разлетелась на части — и заляпанные кровью очки разлетелись на две части и отлетели на несколько метров. А третьим — умер боевик, стоящий у канистр с бензином, он тяжело упал вперед на эти канистры и закрыл их собой и теперь — поджечь заложников было не так-то просто…
Сержант открыл беглый огонь по двору, поражая цель за целью. Небольшое, нетипичное для снайпера расстояние, чрезвычайно емкий магазин, подходящий прицел с большим углом зрения и глушитель и скученность целей на небольшом участке дали ему возможность вести шквальный огонь со скоростью больше, чем выстрел в секунду. Нигде, ни в Ираке, ни в Афганистане ему не дали бы так действовать — но тут он был один и он был в своем праве. Малочисленность спасательной команды вполне компенсировалась подходящим оружием, решительностью и жестокостью. Единственным шансом для боевиков было метнуться вперед, под защиту кирпичной ограды, которую не могли пробить пули — но никто не воспользовался этим шансом. Боевики с криками заметались по двору, падая как колосья под серпом. Кто-то открыл огонь — но попал только по своим, кто-то — споткнулся о тело и упал. Кто был ближе к дверям миссии — в панике бросился на улицу, ни о каком организованном сопротивлении не могло быть и речи. Экстремисты просто умирали один за другим — а сержант испытывал странное удовольствие от стрельбы по ним. Он был профессионалом — таким же профессионалом, какими бывают врачи, учителя, писатели, юристы. Как и все профессионалы, он прекрасно понимал суть своей профессии — убивать — и испытывал раздражение от ограничений, которые на него накладывало командование, и которое он накладывал на себя сам, своими моральными нормами. Но теперь моральных ограничений не было — он был в своем праве, он спасал свою дочь и он вел огонь по ублюдкам, которые хотели заживо сжечь людей. Не было ни командования, ни наблюдателя — никого. Ему не надо было отвлекаться на перезарядку, на поиск цели, он вел огонь почти в максимально возможном темпе. И он понимал что, скорее всего никто и никогда еще так не стрелял и вряд ли что-либо иное сможет так полно подойти под понятие «уничтожение». Разве что гитлеровские газовые камеры.
Ему удалось убить не меньше тридцати боевиков, прежде чем спасательной группе из двух человек удалось прорваться внутрь комплекса. Оказавшись внутри — они одним движением нахлобучили на себя ярко-красные шутовские колпаки. Смешного в этом ничего не было — они не могли их надеть заранее, потому что привлекли бы к себе внимание — и они не могли не надеть их сейчас. Привлекать внимание было уже некого — во внутреннем дворе все мужчины были мертвы, дворик был буквально завален трупами. А для снайпера — красный колпак служит отличным знаком для мгновенного опознания — потому что они одеты как боевики, имеют оружие и снайпер, поймав на долю секунды голову любого из них в прицел — мог запросто нажать на спуск. А этого — допустить было нельзя…