Прелюдия для виолончели
Шрифт:
Тетя Зоя очень радовалась, деньги даже предлагала, но у меня и рука не поднялась бы взять. Вдруг смотрю: несет она странную вещицу, большую такую, фигурную, из дерева. Понятно, что музыкальный инструмент, но только один корпус.
Тот промышленник, который когда-то домом владел, очень любил искусство, художникам помогал, музыкантам, свой театр выстроил. Это я уже потом с историческим материалом ознакомился. Как за границей его судьба сложилась, неизвестно, а вот внутри буфета, оказывается, пряталась виолончель.
Тетя Зоя ее так и хранила, завернутой в плед, как живое существо, и не показывала особенно никому. Любовалась она своей
Николай Петрович замолчал и посмотрел в окно, за которым бежали высокие ели. Давно нет тети Зои, а подаренная ею «вещица» оказалась бесценным музыкальным инструментом с трехвековой историей.
– Сколько слушаю, не устаю удивляться, – подключился к разговору Евгений. – Кстати, на ней не было ни струн, ни грифа. Зато корпус сохранился полностью целым. Но ни один специалист не дал точного ответа, чей это инструмент. И нижняя дека такая редкая – сошлись на том, что это все-таки платан. А верхняя – здесь сомнений нет: ель, конечно же, северная итальянская ель. Вот стали даже называть ее «синьориной», раз она итальянка.
– Да, с тех пор жизнь моя закрутилась-завертелась, – продолжил Николай Петрович. – Что делать с инструментом, я не знал. Сначала поставил в комнате как украшение. Знакомые, увидев такой сувенир, наперебой выпрашивали его у меня. Но к музыке они никакого отношения не имели, а я не хотел отдавать подарок тети Зои для перепродажи. Потом, так полагаю, попытались виолончель украсть – больше брать точно было нечего. Уже и дверь почти открыли отмычкой, хорошо, что я домой вернулся за чем-то, спугнул проходимцев. Тогда решил пойти с этой вещицей в консерваторию, там Женю и встретил.
– Помню, помню! – весело отозвался Евгений. – У меня сольные концерты начались, а хороший инструмент не мог найти. Видимо, тогда я по молодости доверия никакого не вызывал. И вдруг вижу: человек незнакомый с большим бумажным пакетом в вестибюле стоит. Сразу понял, что виолончель, но даже представить не мог, какой у нее голос. Никто его и не слышал минимум полтора столетия.
– Вот и всё. Дальше реставрация, экспертиза, оформление документов, и я миллионер, – рассмеялся Николай Петрович. – Супруга моя узнала – только руками развела. Конечно, уже потребовались другие условия хранения, страховка – все как положено. Но тем более ни о какой продаже речи быть не могло, не все же в деньгах измеряется. Мы с Женькой за это время как родные стали, хотел ему «синьорину» просто подарить, да он ни в какую. Вот, предложил мне сменить профессию. У нас теперь и квартиры рядом.
– Я там почти поселился, – подтвердил Евгений. – Сын сейчас окончательно перебрался в столицу, я один, так что вечернее чаепитие у соседей – уже традиция. А директора такого точно никогда не найти, поэтому мне безмерно повезло.
Вероника с огромным удивлением слушала эту историю, не забывая, впрочем, следить за трассой, которая вскоре вывела их на участок, открывающий все величие и красоту уральской природы.
Бывшее дно древнего моря, заполнявшего огромную территорию миллионы лет назад, манило своим ошеломляющим рельефом. Утренний туман рассеялся, гонимые ветром легкие облака отбрасывали зыбкую тень. Казалось, это волны пробились из прошлого вопреки неумолимому вердикту времени и оставили остроконечным хвойным вершинам свой дивный сине-зеленый цвет как напоминание о нежной и уютной колыбели всех живых существ на Земле.
Доисторические обитатели, создавшие крошечными раковинками
Через некоторое время навигатор предупредил о приближении цели поездки – населенного пункта, лежащего у гряды западного склона Уральского хребта. Вероника сбавила скорость и аккуратно свернула на достаточно ухоженную дорогу, ведущую к высокому берегу, покрытому сплошной полосой коттеджей и внушительных заборов, надежно скрывающих внутреннее пространство от посторонних глаз.
Центральная улица тянулась до скального массива, ограничивающего настойчивое и стремительное течение реки. Благодаря прекрасному виду эти участки у воды, вероятно, являлись самыми престижными. Почти от каждого вниз вела лестница, переходящая в далеко выдающийся пирс.
Немного выше теснились аккуратные домики с крытыми оградами и маленькими палисадниками, в которых разноцветные астры с любопытством выглядывали между планками деревянного штакетника. Герань, красивые кружевные занавески – такие окна еще сохранились в старой части поселка.
В стороне от основной застройки располагалось двухэтажное строение, не отличающееся от современных коттеджей, но явно не претендующее на первую линию. К нему и направила автомобиль Вероника.
Ворота медленно двинулись вправо, а видеокамеры по обеим сторонам, вероятно, зафиксировали прибытие. Девушка припарковала «кайен» на просторной, выложенной декоративной плиткой площадке у входа в дом, и ее спутники вышли, с интересом разглядывая территорию.
Довольно ухоженный участок с большим количеством декоративных растений, всевозможных дорожек и скамеек скорее располагал к прогулкам и созерцанию природы, чем к серьезной работе. С клумб, устроенных в виде пирамидок, смотрели еще не прихваченные первыми морозами венчики ампельных петуний, пушистые хвойники расстилались по искусно оформленным горкам.
– Это филиал нашего института, – торжественно объявила Вероника.
Вскоре входная дверь отворилась, и на крыльце появился невысокий человек с немного смешной стрижкой, в выцветшем, но аккуратном свитере.
– Аркадий! – представился он, приветствуя Евгения и Николая Петровича. – Прошу вас!
Длинный коридор приятно приглушал звуки шагов, и даже голос звучал здесь немного мягче, чем обычно, а вскоре гости оказались в светлом уютном вестибюле, где их ожидал столик с горячим кофейником и печеньем.
Аркадий очень полюбил этот напиток и сам замечательно его готовил. Терпкий аромат обжаренных зерен придавал сил для существования в земном теле, с которым ему теперь приходилось жить постоянно.
Вероника пригласила Евгения и Николая Петровича отдохнуть после поездки, разлив кофе в чашечки из тонкого фарфора, а сама вышла в соседнюю комнату, где и располагался рабочий кабинет постоянного обитателя станции.
Аркадий уже делал записи в журнале, который вел очень аккуратно, вполне обоснованно не доверяя электронным устройствам, ведь они в условиях геомагнитной активности могли вести себя абсолютно непредсказуемо. Стекла его очков поблескивали в солнечном свете. Став постоянным обитателем станции, этот неустанный исследователь умудрился окончательно испортить зрение: слишком много времени он проводил за книгами и монитором, не переставая вести научную деятельность.