Премия, которую не получил никто

Во вторник в 8 часов 35 минут на одной из чикагских улиц автомобиль, мчавшийся с бешеной скоростью, сбил пешехода, неосторожно ступившего с тротуара на мостовую. Водитель машины, даже не сбавив хода, круто свернул за угол и через секунду скрылся из виду. Когда не­сколько свидетелей подбежали к потерпевшему, тот уже был мертв. Из обнаруженных при нем докумен­тов

установили имя жертвы: Вильям Старвуд.

Часом позже дежурный фотограф газеты «Чикаго экспресс» получил распоряжение из редакции от­правиться к матери Старвуда на Парк-Ридж и раз­добыть у нее фотографию убитого.

В отделе иллюстраций «Экспресса» сделали все, чтобы привести замусоленную, пожелтевшую фо­тографию в состояние, пригодное для печати. На это ретушерам потребовалось довольно много времени. В результате фото пошло только в розничный вы­пуск, в остальной же части тиража, предназначен­ной для подписчиков (ее печатали раньше), на по­следней странице поставили лишь маленькую замет­ку о происшествии.

История на этом могла бы и кончиться, если бы выпускающий не вернул оригинал фотографии в от­дел городской хроники, если бы редактор отдела Лео Моран не швырнул ее изображением кверху на груду других фотографий и если бы полицейский репортер Барни Лир случайно...

Итак, Барни Лир подошел к столу редактора и — остановился, чем-то очень удивленный.

— Кто этот парень? — спросил он, ткнув пальцем в фотографию.

— Вильям Старвуд, холостяк. Жил один на Се­верной стороне. Прошлым вечером он провел не­сколько часов в баре, а когда отправился домой, был сбит машиной. Насмерть. Водитель скрылся.

— Откуда фото?

— Получили у матери. Она живет на Парк-Ридж. Ты знал парня?

— Кажется, да... Ты помнишь дело Аббот, Лео?

— Конечно! Пять лет назад дама из высшего общества Эльвира Аббот была найдена убитой в гостинице. Ее обнаружили привязанной к креслу и с дырой в черепе. Сейф для драгоценностей был пуст.

— Все правильно, Лео, теперь послушай. Ты зна­ешь мою память на лица. Она мне еще ни разу не изменяла. Так вот, этот парень служил в том отеле портье. Только тогда он звался не Вильям Старвуд. Его имя было Вильям Сталл...

Барни на минуту задумался, потом продолжал: — Ты не будешь возражать, если я сам

верну эту фотографию матери Старвуда, чтобы проверить, действительно ли Старвуд и Сталл одно и то же лицо?

Изумленный Лео Моран торопливо закивал го­ловой:

— Ну конечно, Барни! Если клерк в отеле сме­нил имя и жил потом пять лет на «вклады», как сказала его мать, тут пахнет жареным. Валяй, Бар­ни, и держи меня в курсе дела по радио.

Эльвира Аббот жила в отеле одна. Она разо­шлась с мужем Гарри Абботом, который сохранил за собой фамильный особняк за городом. По слухам, виновны были обе стороны, но ни одна не возбуж­дала дела о разводе.

Последний раз миссис Аббот видели живой в че­тыре часа дня в субботу, когда она выходила на улицу, чтобы бросить письмо в почтовый ящик. В ту пору в округе действовала банда гостиничных грабителей.

Об Эльвире же было широко известно, что она держит в отеле свои драгоценности и зна­чительные суммы наличными. Следователь заключил, что гангстеры проследили, как Эльвира вышла из дому, и пробрались в ее номер в полной увереннос­ти, что хозяйка вернется не скоро. Но она, увы, вер­нулась почти сразу...

Убитую около десяти часов вечера обнаружили ее племянницы Ирен и Алис Аббот. Алис было тог­да двадцать лет, а Ирен двадцать два, что не ме­шало им уже пользоваться скандальной известно­стью. Эти две юные блондинки коллекционировали квитанции штрафов за слишком быструю езду с усердием, с каким иные коллекционируют почто­вые марки. Их вечеринки с шампанским и бесчислен­ные романы с дирижерами джазов, киноактерами и боксерами обеспечивали верным заработком всех газетных хроникеров. Но Эльвира Аббот, тем не менее, обожала своих племянниц и даже дала им вто­рой ключ от своего номера, чтобы девочкам было где провести вечер, когда они застревали в городе допоздна.

Следователь установил, что Эльвира Аббот была убита выстрелом в голову из малокалиберного пи­столета и что смерть наступила между четырьмя и пятью часами дня. У нее был собственный писто­летик именно этого калибра, но он бесследно ис­чез. Исчезли и драгоценности из ее сейфа. Эльвира сама облегчила работу грабителям: очень забывчи­вая, она записала комбинацию замка сейфа на клоч­ке бумаги и оставила его на туалетном столике. Некоторая мебель в номере была перевернута, а са­ма Эльвира привязана дорожными ремнями к спин­ке кресла. Дверь, ведущая на черную лестницу, бы­ла не заперта...

Обеих племянниц Эльвиры Аббот допросили и от­пустили домой. Все члены семьи Аббот смогли при­вести полное алиби на момент убийства: Алис и Ирен в компании друзей до девяти часов вечера катались на яхте по озеру Мичиган. Муж Эльвиры Гарри находился в своем поместье, его брат Джон, отец Алис и Ирен, был в Нью-Йорке.

Эльвира умерла, не оставив завещания, поэтому все ее личное состояние перешло к мужу. Если бы Эльвира предвидела близкую смерть, она, конечно, оставила бы все своим любимицам. Правда, они осо­бенно не нуждались: каждой из них по достижении 24 лет предстояло унаследовать по миллиону долла­ров от их покойного дедушки.

Мать Старвуда жила в превосходном кирпичном бунгало, который наметанный глаз Барни оценил не меньше, чем в двадцать тысяч долларов. Он остановил машину у подъезда и позвонил в дверь. Ему открыла немолодая седая женщина с заплаканным лицом.

— Миссис Старвуд? — спросил Барни и, не дожи­даясь ответа, сказал: — Я из «Экспресс», привез фо­тографию вашего сына.

— Заходите, — женщина распахнула дверь.

Барни вошел в прихожую, огляделся и лишь пос­ле этого протянул женщине снимок.