Преображающие встречи с Раманой Махарши
Шрифт:
Щенята наелись и принялись играть. Через несколько минут один из них помочился. Шри Бхагаван тут же встал, налил воды из своей камандалу и вытер лужу старой мешковиной. Я испытал сильное побуждение самому сделать эту работу, но, поскольку я чувствовал, что мне не следует этого делать, раз меня не просят, просто тихо сидел, несколько озадаченный. Когда Шри Бхагаван вернулся и сел, помочился другой щенок. Шри Бхагаван, увидев, что я беспокоюсь, попросил меня навести порядок, сказав одно только слово: «Вытри». Я встал и смыл пятно водой.
«Вытри ум и держи его в чистоте». Я почувствовал, что такова была моя третья упадеша. Получив столь желанную упадешу, я ощутил себя очень счастливым
Я подумал, что вот подходящий момент, чтобы поговорить со Шри Бхагаваном, так как он сидел молча, и мы были одни. Я рассказал ему на малаялам все о своем детстве, как я делал джапу и участвовал в духовных беседах. Я рассказал ему, что брал уроки по веданте, потому что мой отец хотел этого, и также рассказал ему о том, что испытал с Илапулли Куппанди Свами, человеком, обучавшим меня веданте. Я объяснил, что долгое время жил в состоянии замешательства, не получая никаких духовных опытов. Потом рассказал, что испытал удивительный покой ума, всего лишь услышав о Шри Бхагаване.
Шри Бхагаван выслушал все с улыбкой. Закончил я вопросом о том, что мне делать, чтобы справиться с моим замешательством и достичь ясности. Он ответил: «Ты изучал „Кайвальям“. В одном из ее стихов говорится: “Если он [ученик] приходит к видению индивидуального „я“ и его основы, …тогда он становится основой, Брахманом, и спасается от перерождений. Если ты знаешь Атман, никакая беда не грозит тебе. Раз ты спросил, я тебе сказал это”».
Потом я спросил его, как я могу познать Атман, и он ответил: «Сначала познай, кто ты».
«Как я могу познать, кто я?» – спросил я.
«Смотри, откуда появляются мысли», – ответил Шри Бхагаван.
«Но как это сделать?» – спросил я.
Шри Бхагаван ответил: «Обрати свой ум внутрь и смотри в Сердце», а потом вернулся в свое обычное состояние безмолвия.
Пока мы молча сидели вдвоем, милостивый взгляд Шри Бхагавана был сосредоточен на мне. В тот самый момент все мое смятение исчезло, и я ощутил покой и благость, каких никогда прежде не испытывал.
Аннамалай Свами, который был похоронен в день моего прибытия, сочинил сто песен о Шри Бхагаване. После его смерти его брат и еще несколько преданных проводили арадхану (ежегодную пуджу) на его самадхи в день его смерти. Они пели эти сто песен в присутствии Шри Бхагавана, а потом присоединялись к особой бхикше, всегда устраиваемой в этот день. Таким образом годовщина отмечалась много лет. Я всегда считал день, когда впервые получил даршан Шри Бхагавана, своим вторым днем рождения. Поскольку даршан произошел в тот день, когда Аннамалай Свами обрел самадхи, я привык считать, что особая бхикша, устраиваемая каждый год в этот день, также была пиром, празднующим это второе рождение.
Аннамалай Свами был не единственным преданным, заболевшим бубонной чумой. В тот день, когда я прибыл, еще один преданный, Раманатха Брахмачари, испытывал жуткие боли, потому что его чумной нарыв только что вскрылся. Позднее я узнал, что примерно за неделю до моего прихода, когда болезнь только начала проявляться, Шри Бхагаван попросил Раманатху Брахмачари остаться в Скандашраме, пока он будет совершать обход вокруг горы с Перумалом Свами, Рангасвами Айенгаром и еще несколькими людьми. В дороге, когда они остановились передохнуть в храме Пачайамман, Перумал Свами и Айенгар Свами сообщили Шри Бхагавану о придуманном им плане. «Раз Раманатха Брахмачари подхватил заразную болезнь, – сказали они, – нам всем нужно остаться здесь, в храме Пачайамман. Мы можем носить ему еду и заботиться о нем отсюда».
Шри Бхагаван, само воплощение сострадательности, был расстроен их малодушием: «Замечательное предложение! Он пришел ко мне еще мальчиком. Он полностью зависит от нас. Пристало ли нам оставить его одного в таком состоянии и прятаться здесь? Если вы боитесь, можете все оставаться здесь. Я пойду и буду с ним. Когда вы понесете
Услышав это, преданные притихли, боясь продолжать эту тему.
Поскольку чума разогнала большинство жителей города, у Шри Бхагавана было очень мало посетителей, и я много времени проводил наедине с ним. Он часто смотрел на меня, и в такие минуты я видел, что в его взгляде есть какое-то странное сияние и очарование. Каждый раз, когда я смотрел в его глаза, как бы долго это ни длилось, я видел яркое сияние. Я не мог сказать, откуда оно исходило, но оно заставляло меня забыть обо всем. Это не было похоже на сон, поскольку я был в полном сознании. Я был также наполнен необычным покоем и благостью. После каждого такого переживания я, вздрагивая, возвращался в обычное состояние. Это происходило снова и снова в каждый из тех восемнадцати дней, что я оставался с Шри Бхагаваном. Я был как будто опьянен. Я был абсолютно безразличен ко всему, не испытывал любопытства увидеть что-нибудь, никаких желаний, ничего такого. Все, что я делал, я делал механически.
Пока я оставался в присутствии Шри Бхагавана, у меня продолжались эти переживания покоя и благости. Благодаря величию его я был способен испытывать безмятежное состояние пребывания в Сердце.
После того как я испытывал это состояние несколько дней, меня посетила мысль: «Здесь, чтобы выполнять повседневные дела, мне приходится прерывать состояние медитации. Теперь, когда я утвердился в этом переживании, я мог бы оставаться в непрерывной медитации целыми днями, если бы жил дома».
Кроме того, я чувствовал, что греховно есть пищу от Гуру, взамен не выполняя никакого служения. Когда я высказал свои мысли Рамакришне Свами, оказалось, что он со мною полностью согласен. Мы сообщили Шри Бхагавану о нашем решении и вернулись домой в Кералу. Мы решили наперед, что, когда вернемся домой, будем медитировать в уединении, созерцать тишину и погружаться в самадхи. Мы также решили ни с кем не разговаривать и не видеться друг с другом.
Приехав домой, я обнаружил, что мои родители, очень переживавшие, не имея никакого представления о том, куда я пропал, были чрезвычайно счастливы увидеть меня. Рамакришна и я придерживались нашего решения, оставаясь дома и внимая тишине. Мои родители не возражали ни против моего молчания, ни против каких бы то ни было моих выходок. Они были довольны уже тем, что я дома.
Дни шли, и медитативное состояние, испытанное в присутствии Шри Бхагавана, неуклонно угасало. Постепенно я становился прежним беспокойным собой. Не было никаких новых переживаний, и не получалось войти самадхи. Только тогда я осознал, как невежествен был. Я был потрясен этим разочарованием, но никому не мог об этом сказать.
Как-то вечером, когда я все еще переживал свое разочарование, ко мне пришел Рамакришна Свами, и выяснилось, что он чувствует то же самое, что и я. Нам обоим было стыдно за нашу глупость, заставившую нас поверить, что мы за несколько дней достигли состояния, которого древние ищущие добивались многолетним усердием в непосредственном присутствии великих мудрецов. Потеряв состояние, которое испытывали раньше, мы также полностью осознали величие присутствия Шри Бхагавана. Чувствуя, что дальше оставаться дома бесполезно, мы решили, что наша единственная надежда в том, чтобы обрести прибежище у Шри Бхагавана в Тируваннамалае. Мы назначили дату нашего отъезда, и Рамакришна Свами ушел к себе домой. Мои родители были шокированы, узнав о моем решении, – оно шло вразрез с их ожиданиями. Они рьяно пытались удержать меня дома, но заставить меня изменить решение им не удалось.
Я немного успокоил их, сказав: «Тот факт, что один из ваших четырех сыновей следует путем садху, принесет вам лишь честь и добрую славу, и никаких потерь».
Я добавил: «Я не ухожу без предупреждения, как уже сделал однажды. На этот раз я хотел бы уйти с вашим согласием и благословениями. В Тируваннамалае я буду жить рядом со Шри Бхагаваном. Вы будете знать, где я, и сможете навещать меня, когда захотите». После всех этих уговоров, продолжавшихся некоторое время, я получил их разрешение на отъезд.