Преодоление
Шрифт:
– У человека начинает меняться поведение. Он становится безразличен к окружающим. Я имею в виду, что он перестает испытывать к ним какие-либо чувства. Собственные интересы сохраняются довольно долго, хотя это зависит от человека.
Халег, ненадолго оторвавшись от текста, выслушал ректора и вспомнил рассказ Альфара, сопоставив одно с другим. Теперь ясно, почему зараженные как ни в чем не бывало приезжали торговать – ведь это было выгодно лично им. А про то, что заражают других, они и сами могли не знать, а если даже и знали, то им было безразлично.
– Поэтому на того,
– Почему «мутные»? – приподнял брови Мертвый Герцог.
– В одной из легенд они названы так. Сперва я не понял почему, а потом до меня дошло: они не зло, не добро, а вообще непонятно что. Иначе говоря, они – не имеющие определенного цвета, или «бесцветные».
– Ясно. Значит, первый признак – всплеск эгоизма. – Фарн записал это на листке бумаги, сопроводив жирным восклицательным знаком. – Какие еще признаки?
– Безразличие к жизни, – ответил ректор. – Человек постепенно теряет интерес к тому, что ранее было для него важным. Я уже говорил об этом. Зараженный становится… э-э-э… как бы это назвать… вот, тусклым. Представьте себе, что некий аристократ, до того волочившийся за каждой юбкой, внезапно перестал обращать внимание на женщин. Или страстный охотник забыл об охоте. Ну и так далее.
– Понятно, – кивнул Герцог, записав еще пункт. – Но дело в том, что людей, подпадающих под тот или другой пункт, и так хватает. Должно быть что-то еще, говорящее о том, что мир подвергся сильному заражению.
– Вы правы, – признал ло’Райлинди. – В любом мире есть люди, поддавшиеся унынию. Но до определенного предела это не критично. А вот когда «мутных» становится более трети от всего населения, то можно четко заявить, что заражение пошло по нарастающей. И удастся ли его остановить – неизвестно. В конце концов, мир, зараженный прахом, умирает. – Голос ректора стал глухим. – Легенда утверждает, что так погибло множество миров.
Он бросил взгляд на хозяина кабинета, мрачно смотрящего то на него, то на виконта.
– И последнее, – снова заговорил ло’Райлинди.
– Погодите! – Халег ткнул пальцем в текст. – Здесь сказано еще одно. Ожидание неизбежной гибели.
– Но у нас этого нет, – вскинулся Мертвый Герцог.
– У нас – нет. А вспомните Керион. Островитяне ждут гибели в полной уверенности, что они прокляты богами.
– А ведь действительно… – протянул ректор. – Я на этот признак внимания не обратил, забыв о керионцах…
Халег вспомнил рассказ Дарлина о девушке-керионке и ее словах и, немного подумав, добавил:
– Причем за последний год тенденция усилилась, и население острова находится в паническом ужасе. Некоторые бегут куда угодно, но многие даже не пытаются уйти и покорно ожидают конца. Они воспринимают его как неизбежно надвигающуюся серую стену. Люди ощущают, что они уже умерли…
– Я свяжусь с керионским герцогом. – Фарн записал еще один пункт в свой блокнот.
– Согласно манускрипту, гибель
– Зато я знаю… – тяжело уронил Халег, он не собирался говорить, просто случайно произнес свои мысли вслух.
– Знаете? – уставились на него ло’Райлинди с Фарном. – Так объясните.
– Жизнь и Смерть – это две части целого, – попытался выразить свою мысль виконт. – А есть то, что одинаково противно и тому, и другому. Вероятно, Лорна имела в виду, что у людей, пораженных древним злом, не будет даже посмертия в привычном для нас смысле. Наверняка керионцы, особенно обладающие даром, ощущают это, но не видят пути к спасению. Точнее, они даже не пытаются его найти, словно что-то парализовало их разум и волю.
– Ничего удивительного, – брезгливо пробормотал Фарн. – Панический страх всегда парализует волю. Для труса привычное дело забиваться в угол при любой опасности.
Халег задумчиво наморщил лоб, зато ректор тут же возразил:
– Не думаю, что все так просто. Те же самые кукловоды, которых в манускрипте называют проклятыми магами, отдавшими души тлену, похоже, сами не осознают, к чему должны привести их действия. Нечто руководит ими исподволь.
– Но как такое может быть? – с сомнением поинтересовался глава второго аррала.
– Очень просто, – развел руками ло’Райлинди. – Вспомните, как во время бунта, вызванного заклятием порченых, люди совершали ужасные поступки, даже не понимая, что они творят.
– Но ведь кукловоды – маги, причем обладающие большой силой и опытом!
– Это ничего не значит, – отмахнулся ректор. – На любую силу может найтись другая. Если кто-то не поймет вовремя, откуда и какое воздействие направлено на него, то попасть в ловушку может даже самый опытный маг.
Халег мрачным кивком поддержал его, вспомнив события вчерашней ночи, когда буря с востока чуть не свела с ума его самого и других сородичей, а ведь та сила была им родной…
– Вы можете что-то добавить? – обратился к виконту Мертвый Герцог, заметив его реакцию.
– Милорд в чем-то прав, – нехотя подтвердил тот. – Сила способна исподволь воздействовать на рассудок и чувства даже самого разумного существа, но…
– Что «но»? – подался вперед Фарн. – Вам известны какие-то способы противостоять этому?
Халег вздохнул.
– Если знать, чего от нее ожидать, то сопротивляться все же реально, хотя порой очень тяжело. И еще, если хорошо понимать, что представляет собой воздействие, можно найти ему соответствующее противодействие. Например… – Виконт замялся, ему не очень-то хотелось вдаваться в подробности взаимодействия носителей жизни и смерти, основанные на личном опыте.