Преодоление
Шрифт:
Ответить на этот вопрос помешала официантка. Она принесла бутылки и закуски, хихикнула и вновь исчезла.
Норин взял бутылку и налил не в рюмки, а в фужеры.
— Давайте хлопнем!
— За должность?
— И за должность, и за перспективу. А можно и просто так.
Василий отодвинул фужер.
— Зачем пить, если нет никакого желания.
— Аппетит приходит во время еды.
Василий провел рукой по рассыпающимся черным волосам, но они упрямо выбивались из-под ладони и вновь падали на лоб. Вертикальная складка между бровями напряглась. Он потянулся
— У вас ко мне был какой-то разговор?
— В общем-то это пустяк, я думаю, вы мне поможете. Одним словом, к весне у меня должен быть диплом. Понимаете?
— Что вам мешает его получить?
— Есть у меня, так сказать, одна, задолженность. И как раз по математике. Надеюсь, вы не откажете в этом пустяке?
— Принять?
— Ну принять не принять. Короче говоря, расписаться в зачетке. Больше тройки мне не надобно.
Глаза Василия сузились, брови сдвинулись до вертикальной складки на лбу. А через мгновение на лице снова появилось прежнее выражение, спокойное и безучастное к разговору.
— Так как, Василий Иванович? Вы не ответили на вопрос? Имейте в виду: я вам могу оказаться очень полезен.
— А я и не слышал никакого вопроса.
— Что с вами, Василий Иванович? Я говорю о математике.
— А я повторяю: вашего вопроса не слышал!
Вновь появилась официантка.
— Получайте своих цыплят, — сказала она. — И не спеша поторапливайтесь. Пора закрывать.
Громыхнув подносом о дверь, она так же молниеносно ушла, как и появилась. Василий погрыз поджаристое крылышко, вытер салфеткой рот и посмотрел на Норина.
— Что же вы не едите?
— За этим дело не встанет.
Норин подвинул тарелку и, взяв цыпленка в руки, сказал:
— Никогда не думал, что вы такой педант.
— Если бы! В этом случае я бы далеко пошел. Дальше вашего.
— Нет, дальше вам не уйти. Я-то как-нибудь и без вас обойдусь, а вот вы… Всякое может случиться, когда я буду там, — сказал Норин, подняв замасленный палец.
— По-прежнему туда метите, а кто будет работать здесь? Кто здесь работать будет? — повторил Василий, пристально глядя на Норина.
— Здесь я свое отработал. Да и стройка идет к концу. Когда пущена половина машин, к станции уже не то внимание. Считают, что стройка завершится сама собой.
— А комбинат?
— Вот вы и стройте ваш комбинат. Меня ждут дела поинтереснее.
Норин неожиданно встал, вытер платком руки и начал надевать пальто.
— Как же вы без диплома будете вершить свои интересные дела? Недолго и рога обломать.
Ничего не ответив, Норин застегнул пальто, надел шляпу и уже в дверях бросил:
— Я как-нибудь и без рогов проживу. Пусть они украшают некоторых дипломированных педантов.
В ответ на эти слова Василий лишь ухмыльнулся благодушно, потом вдруг сдвинул брови и вскочил. Он дошел до двери, распахнул ее и тут же с шумом захлопнул. Вернувшись к столу, он выпил коньяк и вынул из пиджака пачку денег. Отсчитав несколько пятирублевок, он бросил их на стол.
На стук прибежала официантка.
— Что-нибудь случилось? —
— Вы имеете в виду этого типа? Так он самым обыкновенным образом сбежал.
— Что вы, зачем так грубо? Петр Иванович всегда аккуратно рассчитывается.
— Он и в этот раз рассчитался. Я просто вас напугал.
Официантка посмотрела на стол, увидела деньги.
— Так это же много. Если хотите дать на чай, дайте меньше.
— Об этом вы договаривайтесь с Петром Ивановичем. Я тут ни при чем. Спокойной ночи.
— Спасибо. Заходите.
Василий быстро пошел через опустевший зал; на улице он почувствовал, как в нем снова закипела злость. Больше всего на свете ему хотелось сейчас увидеть Норина, потребовать у него извинения! За все его бесконечное хамство!
Он прошел чуть ли не до конца проспекта, вернулся обратно и стал опускаться по Приморскому бульвару. На всем пути ему не встретилось ни одного человека. И тогда Василий решил добираться домой. Он увидел почти пустой, по всей вероятности, последний автобус, заторопился к остановке и уже на ходу вскочил на подножку.
Автобус, дребезжа стеклами и вздрагивая на неровностях, несся по спящему городу. За окном мелькали серебристые фонарные столбы, дома, и вдруг Василий увидел Норина. Он шел, заложив руки за спину, рядом с Ниной. Когда автобус проезжал мимо, оба они повернули смеющиеся лица, и Василию подумалось почему-то, что Норин и Нина смеялись над ним. Эта мысль привела Василия в ярость. Только у самого дома он успокоился, снял кепку, поправил волосы, на все пуговицы застегнул пальто.
Люба, по-видимому, только что вернулась: она сидела на тахте перед аккуратно разложенными покупками Василия, рассматривала их.
— Что это значит? — улыбаясь, спросила она. — Получил премию?
— Как видишь.
— Не может быть! Сколько?
— Сколько? Представь себе, я уже забыл. Это было так давно. И тебя я не видел тоже целую вечность.
— Ты, кажется, в веселом настроении?
Она взяла гарнитур и, напевая, прошла мимо Василия в ванную комнату. Послышался плеск воды. Голос Любы зазвучал громче. Василий постоял немного в растерянности, лотом снял пальто и стал искать, чего бы перекусить. В кухне все было обычно: гора грязной посуды в раковине, пустые кастрюли. В холодильном шкафу под окном он нашел черствый хлеб и сыр. «Лучше всего вскипятить воды и заварить крепкий чай». Василий отодвинул грязную посуду, наполнил чайник, поставил его на плиту. В это время из ванной вышла Люба.
— Ну как? — спросила, повернувшись на каблуках.
«Красавица!» — чуть было не вырвалось у Василия, но против своего желания он ответил безразлично:
— Что как?
— Нравится?
— Мне гораздо больше нравится, когда есть обед.
— Взял бы и сварил.
Улыбка тотчас исчезла с лица Любы. Не сказав больше ни слова, она вновь ушла в ванную и вернулась оттуда в наглухо затянутом халате. Василий сидел на табурете. Он молча наблюдал за тем, как Люба доставала простыни и застилала постель.