Препараторы. Сердце Стужи
Шрифт:
Мало-помалу её рыдания начали утихать, и она крепче прижалась к Ульму. От её груди так и веяло жаром, и, к своему стыду, он чуть помедлил, прежде чем пересесть.
– Ульм, мне надо кое-что тебе сказать.
Он был совсем не готов выслушивать её любовное признание. Он не хотел обижать её, и уже пожалел, что пришёл – но теперь деваться было некуда.
– Что же это?
– Я тебе наврала, – выпалила она, и это было совсем не то, чего он ожидал.
– Наврала? Но о чём?
Лудела шмыгнула носом и принялась промокать потёкшую с ресниц краску не слишком чистой салфеткой.
–
Унельм кивнул. Он вдруг ощутил странный азарт – как будто то, что собиралась сказать Лудела, имело прямое отношение к его судьбе.
– Так вот… на самом деле знаю. Потому-то у меня сейчас и проблемы. И я подумала, может… – Лудела запнулась. – В смысле, ну ты же теперь почти охранитель, и, может…
– Слушай… – Ульм показал подавальщику, что тоже хочет выпить. – Расскажи мне всё с самого начала, ладно? А я подумаю, что могу сделать.
– Ты говорил, тут пить нельзя.
– Это да… Но риск делает жизнь ярче, красавица из Химмельборга. Рассказывай.
Старое прозвище, кажется, немного её приободрило – на это Ульм и рассчитывал.
– Ну, в общем, я же говорила тебе, что я родом из Нижнего города… и что не люблю там бывать. С тех самых пор как меня взяли в препараторы, я решила, что больше туда никогда не пойду. – Лу провела пальцем по краю стакана, и взгляд её был отсутствующим.
– Но почему?
– Ты бы понял, если бы родился там, – она рассмеялась, но невесело.
– Я тоже не из богатеев, как ты знаешь.
– Знаю. Но только… это другое. В Нижнем городе ребята лет с пяти уже знают, что почём. Если уж родился там, никогда из грязи не вылезешь – а мне вон как повезло. Так что я решила о нём забыть… Не оглядываться.
– И ты никогда не скучала?
– По некоторым местам не скучают. Только радуются, что удалось оттуда выбраться. Кроме того, мне там всё равно не были бы рады. Родителей давно нет, сестрица ушла из дома, ещё когда я совсем мелкой была… к тому же я теперь препаратор. А их в Нижнем городе не особо жалуют, если они… ну, не по делу туда приходят, конечно.
– Делу?
– Сам знаешь, какие у наших там бывают дела.
– Не понимаю, почему можно не жаловать препараторов, – заметил Унельм. – Ведь рекрутов берут отовсюду?
– Что с того? Там тебе скажут: раз не хватило мозгов спрятаться от Арок, сам виноват, что служишь Химмельнам. Но я сама пошла на Шествие, и мне повезло. Если бы нет – я бы, наверное, всё равно оттуда ушла. Не знаю куда. Искала бы работу, любую, только бы не там.
– Всё это странно, – пробормотал Ульм. – Что значит «служишь Химмельнам»? Препараторы согревают и обеспечивают и Нижний город тоже, разве нет?
– Всякое случалось. – Лудела понизила голос. – В годы, когда случались бунты – я сама не застала это время, но мне рассказывали, – владетели использовали погодный контроль против Нижнего города… Самые слабые замерзали в своих постелях. После этого остальным приходилось сдаться.
Унельм вспомнил ильморские зимы – те, которым он сам стал свидетелем, и те, о которых знал только по рассказам старших.
Не было оправдания тем, кто
– Это ужасно. Я никогда об этом не слышал…
– Неудивительно. В газетах о таком не пишут. Последние годы всё спокойно, потому что Охрана и Нижний город… ну, можно сказать, договорились. Чтобы изменить Нижний город, нужны были бы огромные деньги. Проще делать вид, что его нет… Кроме того, и от него Кьертании бывает польза.
– Ты сказала, что решила о нём забыть. Но, видимо, не вышло?
– Вроде того, – Лудела отодвинула пустой стакан и махнула подавальщику. – У меня там, видишь ли, осталась подружка… Мы с ней с детства были не разлей вода, но потом оказалось, что мы от жизни совсем разного хотим. Я ей, знаешь, предлагала попробовать переехать вместе со мной. Найти службу где-то в Верхнем городе, или хоть на фабриках или вышках… Но она сказала, что ей и там, где она родилась, неплохо. Она в такие дела влезла… – Лудела запнулась, видимо, прикидывая, что можно сказать Ульму, а о чём упоминать не стоит. – В общем, нехорошие дела. Но мы продолжили дружить, видеться иногда… С ней я не могла порвать совсем, с концами. Она меня столько выручала, знаешь… В общем, мы видались. А потом, когда я уже с Мелом встречалась, я взяла и ей про него сболтнула. Мы, знаешь, выпили, и она хвалилась тем, как у неё всё в Нижнем городе складывается, что и у меня могло бы, ну и мне захотелось… Глупо, я знаю.
– И ты сказала, что встречаешься с паритером?
– Ну да. Что он в другие страны летает, и меня когда-нибудь возьмёт, – Лудела уныло чертила пальцем по столу, – ну а уж она, видно, потом сказала об этом кое-кому другому. Он ведь перевозил контрабанду по мелочи и раньше – только внутри Кьертании, я тебе говорила… Это было так, по глупости. Знаешь, ребята из богатых семей не такие, как мы. Они делают глупость не потому, что не могут иначе, – а просто потому, что без глупостей им скучно.
– Ну, может, не так-то мы и отличаемся, – вставил Ульм, и Лудела закатила глаза.
– Ах да, прости, я забыла, с кем говорю. Короче… я сказала ей об этом, и…
Ульм, видно, не справился с собственным лицом, потому что Лудела осеклась.
– Ты сказала ей, что он занимался контрабандой? Лу, как ты могла это сделать? Прости, просто это…
– Да знаю я, – огрызнулась она. – Просто её, знаешь, было не впечатлить приличным мальчиком из хорошей семьи, ну и… короче, они вышли на него и потребовали помочь. С крупным грузом… я рассказывала, с каким. Пообещали, что если он это сделает, хорошо заработает – и потом его сразу оставят в покое. Конечно, ему не надо было соглашаться – но они надавили, начали угрожать, ну и…
– А потом появился я.
– Ну да. Я не знала, что делать. Решила, пусть лучше так… Если бы Мела ещё и охранители поймали, не знаю, что бы мы делали…
– И теперь те люди арестованы, – пробормотал Унельм. – А вот заказчик – нет…
– Ну да. Я не знаю, чего ждать, Улли. – Лудела заговорила быстро и тихо, и глаза её забегали – прежде Унельм никогда не видел её такой. – Тот, который говорил с Мелом, погиб…
Это Унельм помнил хорошо. Бородача на полу ангара, тёмную лужу у его головы. Тогда впервые при нём умер человек.