Препод по соседству
Шрифт:
Я только чувствовала и удивлялась, как он мог так долго сдерживаться, ведь в этом мужчине столько огня, страсти, которая с легкостью закружила меня в первобытном танце любви.
— Моя, — прорычал Макс, когда мы полностью стали одним целым.
— Твоя, — выдохнула, сжимая плечи любимого, растворяясь и отдавая полностью себя без остатка.
Это была длинная ночь, полная любви и нежности, ласковых слов, признаний и предложения руки и сердца возле камина в полностью обнаженном виде. Сомневаюсь, что я смогу рассказать об этом
Эпилог
— Устинова, только не говори, что ты рожать собралась, — паниковала Ирэн, когда после получения диплома мы спустились со сцены и сели в зале.
— Как же больно, — тихо прошептала, зажмурившись.
Такая резкая боль, мамочки.
— Где носит этих мужиков?! — нервничала подруга, выводя меня из зала.
— Кира, — раздался обеспокоенный голос мужа.
— Явились, наконец-то! — недовольно буркнула Ира.
— Да мы за цветами ходили, — оправдывался брат, забирая у мужа букет.
Макс сразу же взял меня на руки и осторожно, словно самый драгоценный груз, понес на выход.
— Не думала, что так закончатся мои дни в универе, — нервно хихикнула.
— Не думай об этом, сейчас самое важное быстро довезти тебя до больницы, — сказал любимый.
— Мне так страшно, — призналась, начиная плакать.
Ох уж эти беременные будни, постоянно реву. От счастья, от умиления, от обиды, от страха, не важно, в принципе, по какому поводу, плачу и все.
— Я буду с тобой, мой карапуз, не бойся, — улыбнулся Макс.
До больницы поехали на машине брата, это означало, что Макс сильно нервничает и боится сам сесть за руль.
Но не показывает, мой герой, не хочет, чтобы я ещё и за него волновалась.
— Родители уже едут в больницу, — сказал брат.
— Вместе с Ярославом? — уточнила Ира, это она про их сына.
— Нет, они его у деда с ба оставят, — успокоил брат подругу.
Блин, какое счастье, все родственники в одном месте без бабули, да они поубивают друг друга. А ещё и мэр по-любому прикатит с Матвейкой. Они гады, конечно, но им удалось сделать все, чтобы я их полюбила и приняла, теперь они со мной ласковые и заботливые, но это не распространяется на остальных, а значит, будет грандиозный скандал.
Застонав, прижалась к Максу.
— Тише, моя, осталась немного, — у Макса затряслись руки.
Черт, пугаю мужа. Но как же заставить себя молчать, когда так больно?
Сжав зубы, зажмурилась. Доченька моя сладкая, ты бы там поаккуратней, что ли, маме больно.
Когда мы, наконец-то, приехали, то у больницы уже выстроились врачи вместе с мэром.
— Кирочка, сейчас все будет по высшему разряду, — защебетал, открыв дверь.
— Уйди, пока не прибил, — рыкнул муж Мирону, мешающему выйти нам из
— Давай помогу, — не обратил никакого внимания на рык мужа.
Вот уже меня перекладывают на каталку.
— У вас точно схватки? — устало спросил врач, понимаю его, такой кипиш у него уже третий на этой неделе.
А все ложные схватки, чтоб их.
— Ты меньше вопросов задавай и морду подружелюбнее сделай, иначе с голой задницей останешься! — рявкнул Мирон.
— Держись, малая, — сказал Матвей, мельтеша за Мироном.
Хотела ответить, но схватка как даст, что крик вырвался сам собой.
Дальше уже ничего не помню. Сплошная боль и голос врача, успокаивающие слова мужа.
Рожала Устинову Марию Максимовну больше четырнадцати часов.
Думала, что больше никогда рожать не буду, да вот только когда маленький комочек счастья положили на грудь, забыла обо всем. Всё-таки, не испытав боли, нельзя познать настоящего счастья.
Уже в палате, после крепкого сна, принимала поздравления родни, такой шебутной, иногда совершено не вменяемой, но родной. Все улыбались, шутили, тихо переругивались, но замолкали под грозным взглядом Мирона.
— Пошлите, пускай отдыхают, а то устроили здесь табор, — разогнал всех мэр, на прощание сердечно поздравил нас с ещё одной Ивлевой.
— Она Устинова, — процедил Макс.
— Кровь у неё Ивлевых, вот увидишь, — улыбнулся Мирон.
— Да помирился бы ты с ним, хватит собачиться, — прошептала, когда все ушли.
— Я не такой добрый, как ты, — улыбнулся Макс.
Взяв дочу из кроватки, передал мне, чтобы я её накормила.
— Знаешь, ты ведь больше не моя Принцесса, — сказал Макс, наблюдая, как доча сосет грудь.
— Что? — растерялась.
Нет, я знаю, что поправилась, но чтобы вот так.
— Малыш, ты теперь Королева, а Принцесса у нас Маша, — улыбнулся Макс.
— Королева, а что, мне нравится, — улыбнулась.
— Люблю вас, мои девочки.
— И мы тебя, папа, — посмотрела с любовью на самого лучшего мужчину.
Двадцать лет спустя
— Мам, а когда ты поняла, что любишь папу? — спросила дочка, терзаясь от своих чувств.
Ох уж эти дети, любят друг друга давно, а осознавать начали только сейчас.
Артем, сын Вики и Вахи, занял особое место в сердце дочери ещё в раннем детстве, когда они, объединившись, издевались над Ярославом, который любил их постукивать в тайне от взрослых. Вот малыши и решили дать отпор, проказники.
— Мам?
— Извини, задумалась, — улыбнулась своей характерной девочке.
— Так когда?
— Влюбилась в Максима лет в семнадцать, но не осознавала этого, — призналась дочери.
— А когда осознала?
— Когда он поселился в соседней квартире, правильный препод с очаровательными ямочками, — сказала, окунувшись в прошлое с головой.