Преподобный Амвросий
Шрифт:
После перенесенной тяжкой болезни здоровье о. Амвросия никогда уже не восстанавливалось вполне. До самой его кончины недуги не оставляли его. То усиливался у него катар желудка и кишок, открывалась рвота, то ощущалась нервная боль, то простуда с лихорадочным ознобом. К тому же еще стали появляться геморроидальные страдания, которые по временам до того измождали страдальца, что он лежал в постели точно мертвый. Ко всем этим недугам, несмотря на их мучительность, о. Амвросий всегда относился весьма благодушно, признавая, что они ниспосланы ему Богом. В одном из писем он так определял значение болезней для монаха: «Милостив Господь! В монастыре болящие скоро не умирают, а тянутся и тянутся до тех пор, пока болезнь принесет им настоящую пользу. В монастыре полезно быть немного больным, чтобы менее бунтовала плоть, особенно у молодых, и менее пустяки приходили в голову. А то, при полном здоровье, особенно молодым, какая и какая пустошь не приходит в голову…»
Избавившись от смертельной болезни,
Еще до своей болезни о. Амвросий был освобожден от келейничества при старце о. Макарии и поселился в корпусе, находящемся на северной стороне от скитской церкви. Здесь застигла его и болезнь, здесь он остался жить и по выздоровлении. Обстановка жизни его и теперь была крайне проста. В переднем углу стояло несколько икон. Около двери висели ряса и подрясник с мантией. Затем кровать с постланным на ней холщовым, набитым соломой тюфяком и такой же подушкой. Вот и все убранство его келлии.
Один из послушников, относившийся в это время к о. Амвросию, заметил еще как-то у него под койкою плетушку, которая, вероятно, служила ему вместо комода или сундука, где хранились у него шерстяные чулки и фланелевые рубашки, в которых он имел теперь крайнюю нужду, и спросил: «Эта плетушка-то для чего у вас, батюшка?» Желая скрыть от него свою крайнюю непритязательность, смиренный о. Амвросий ответил ему в шутливом тоне: «Да вот хочу гусыню на яйца сажать». После такого ответа и гость и хозяин только посмеялись.
В употреблении пищи о. Амвросий, как и прежде, соблюдал строгое воздержание. Несмотря на болезненное состояние желудка, он продолжал, по временам, довольствоваться и трапезною пищею. Нужно заметить, что хотя в Оптинском скиту готовят довольно вкусно, но пища круглый год, исключая шести сплошных седмиц, готовится, как мы уже говорили, с постным маслом, а в посты, в положенные Св. Церковию дни, и совсем без масла. И для людей со здоровыми желудками бывает иногда ощутительна недостаточность такого питания, тем более для о. Амвросия с его испорченным, болезненным желудком. Однако он не переставал, когда имел возможность, вместе с братиями ходить в трапезу.
По выздоровлении от смертельной болезни о. Амвросий продолжал помогать старцу о. Макарию в его переписке, а вместе с тем, приняв должное участие и еще в одном деле, предпринятом в это время о. Макарием - именно в пересмотре и в подготовке к печати переводов святоотеческих подвижнических творений, сделанных о. Паисием Величковским и до того времени еще не напечатанных в полном виде.
По особому устроению Промысла Божия в Оптиной пустыни к этому времени оказались самые верные списки письменных трудов старца Паисия, и в числе их было даже несколько рукописей, принадлежавших самому старцу Паисию, переписанных по его благословению с черновых его тетрадей ближайшими его учениками, исправленных и подписанных собственною его рукою; такова, например, рукопись слов великого учителя внутренней жизни св. Исаака Сирина [43] . Кроме этой рукописи в келейной библиотеке старца о. Макария к началу издания книг оказались верные копии: 1) с исправленных старцем Паисием древних славянских переводов писаний Макария Великого, Иоанна Лествичника, свв. Варсонофия и Иоанна; 2) с переведенных им самим книг: Максима Исповедника слово по вопросу и ответу, Феодора Студита (с новогреч. языка), житие Григория Синаита, слово Григория Паламы, некоторые другие творения святых отцов-подвижников. Всеми этими сокровищами старец пользовался как сам, так и делился ими со всеми жаждущими духовного назидания и спасения, вовсе не смея, по собственному его признанию, помышлять об издании их в свет, будучи доволен и благодаря Бога и за то, что удостоил его иметь такие сокровища.
43
Судьба этой рукописи особенно замечательна: она была прислана от старца Паисия к С.-Петербургскому митрополиту Гавриилу с собственноручною надписью. Писана полууставом на белой лощеной бумаге в лист более половины рукою ближнего ученика старцева схимонаха Феодора, а докончена другом последнего - схимонахом Николаем. Рукопись эта, по кончине владыки, перешла неизвестно каким образом в частные руки и привезена была барышником на продажу в Валаамский монастырь, где и была приобретена жившим в то время на Валааме схимонахом Феодором, который очень обрадовался утраченному и снова обретенному сокровищу. После блаженной кончины о. Феодора книга эта досталась любимому ученику и спутнику всей его жизни иеросхимонаху о. Леониду. Он подарил ее еще при жизни своей своему ученику схимонаху Антиоху, по кончине которого она перешла к другому ученику
Между тем обстоятельства сложились так, что открылась возможность опубликовать эти драгоценные рукописи.
Недалеко от г. Белева, находящегося в 30 верстах от Оптиной пустыни, имеется село Долбино, старинная вотчина рода Киреевских. В 1805 году долбинский помещик Василий Иванович Киреевский женился на племяннице В. А. Жуковского Евдокии Петровне Юшковой, и от этого брака 22 марта 1806 года родился в Москве Иван Васильевич Киреевский, известный впоследствии литератор и основатель так называемого славянофильства или, говоря проще, русского, народного, православного направления мысли в среде образованного общества. Выросший в кругу людей высокообразованных и с прекрасными качествами сердца, Иван Васильевич и сам воспринял от них все лучшее. В раннем детстве на него произвел неизгладимое впечатление В. А. Жуковский. Под руководством матери и весьма образованного отчима, А. А. Елагина, Иван Васильевич прекрасно изучил математику, языки французский и немецкий и перечитал множество книг по словесности и истории философии из библиотеки, собранной еще его отцом. В Москве он брал уроки у профессоров университета: Мерзлякова, Снегирева и др., слушал публичные лекции о природе проф. М. Г. Павлова, последователя немецкого философа Шеллинга. В то же время он учился языкам английскому, латинскому и греческому. По окончании учебного курса Иван Васильевич поступил на службу в Москве, где скоро вокруг него образовался кружок серьезной молодежи, жаждавшей просвещения. В этот кружок вошли А. И. Кошелев, братья Веневитиновы, Соболевский, Шевырев и др. Впоследствии к ним примкнули М. П. Погодин, М. А. Максимович, поэт Баратынский, А. С. Хомяков. Вращаясь в такой среде, Иван Васильевич Киреевский сначала посвятил себя изучению политической экономии, а с 1824 года всецело увлекся германской философией.
В 1829 году И. В. Киреевский впервые выступил на литературное поприще со статьею о Пушкине, обнаружившею удивительно ясное понимание творчества этого поэта. В этой статье он уже высказывает сомнение в безусловной истине немецкой философии и указывает необходимость самобытного развития русской научной мысли. «Философия немецкая укорениться у нас не может. Наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного быта». Но вместе с тем мы не должны отвергать и опыта западно-европейской мысли. «Венец просвещения европейского служил колыбелью для нашей образованности; она рождалась, когда другие государства уже доканчивали круг своего умственного развития, и где они останавливались, там мы начинаем. Как младшая сестра в большой дружной семье, Россия прежде вступления в свет богата опытностью старших».
В 1834 году Иван Васильевич женился на Наталье Петровне Арбеневой, девушке глубоко верующей и православной, имевшей своим духовником старца Московского Новоспасского монастыря Филарета, одного из учеников архимандрита Паисия. Наталья Петровна познакомила со своим духовником и своего мужа Ивана Васильевича, который также сделался духовным сыном о. Филарета. Под влиянием о. Филарета Иван Васильевич ближе и глубже стал вникать в православие и изучать его в творениях отцов и учителей Церкви.
Женившись, Иван Васильевич зиму проводил в Москве, а на лето уезжал в свое имение Долбино, находившееся, как мы сказали, неподалеку от Оптиной пустыни.
Живя в имении, он вместе с женою посещал Оптину пустынь и ее старцев, познакомился при этом с о. Макарием, который после смерти о. Филарета сделался с 1842 года духовником обоих супругов Киреевских, и сам по их просьбе нередко посещал Долбино, где для него была устроена его заботливыми хозяевами и друзьями келлия в саду [44] .
44
В. Лясковский. Братья Киреевские, жизнь и труды их. С. 48 и др.
В 1845 году И. В. Киреевский, издавая в то время журнал «Москвитянин», предложил о. Макарию поместить в этом журнале какую-либо статью духовного содержания. Старец принял это предложение с благодарностью и ответил, что если это возможно и удобно, то он предлагает поместить жизнеописание старца Паисия. Иван Васильевич, разделяя мнение о. Макария об услугах, оказанных блаженным старцем Паисием всему православному иночеству и славянской литературе вообще (утверждением в ней аскетической терминологии), с удовольствием согласился на предложение украсить этою статьею страницы издаваемого им журнала. Статья была напечатана в 12-й книге «Москвитянина» за 1845 год и украшена портретом старца Паисия. Так было положено начало печатному обнаружению духовных сокровищ Оптиной пустыни.