Преподобный Амвросий

Протоиерей Четвериков Сергий

Таким-то вот именно старцем был и о. Амвросий, преемственно подготовленный к этому великому служению старцами Леонидом и Макарием.

Отец Амвросий не был указным духовником обители; духовниками в его время были о. Пафнутий, о. Иларион, о. Анатолий. Он был только старцем, хотя, имея священную степень, принимал и на исповедь. Первое указание на старчество о. Амвросия относят обыкновенно к 1846 году, но это мнение требует оговорки. Действительно, в скитской летописи под 1846 годом записано, что в этом году 23 августа скит посетил преосвященный Калужский Николай, слушал в скиту бдение и, уходя, остановился у скитских ворот, окруженный скитскою братиею. Обращаясь к ней, он сказал: «Спасайтесь, отцы и братия, Имейте мир и любовь между собою. Начальникам повинуйтесь». Затем, обратившись к здесь же стоявшему иеромонаху Амвросию, он прибавил: «А ты, о. Амвросий, помогай о. Макарию в духовничестве. Он уже стар становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская». Из этих слов преосвященного Николая, сказанных, как думают, по предварительной просьбе о. игумена Моисея и о. Макария, видно, что уже в то время о. Амвросий, которому было всего 34 года, отличался большою духовною опытностью, но видеть в

этих словах благословение на старчество нет основания, так как преосвященный говорит не о старчестве, а о духовничестве, т. е. о том, чтобы о. Амвросий помогал о. Макарию исполнять его обязанности духовника братии, а мы уже знаем, что духовничество и старчество совсем не одно и то же. Впрочем, если допустить, что преосвященный Николай употребил здесь слово «духовничество» не в собственном смысле, а в смысле духовного руководительства, то могут быть правы и те, кто с этого именно случая полагает начало старчеству о. Амвросия. Однако более вероятия заключается в том мнении, что о. Амвросий начал старчествовать лишь с 1848 года, т. е. после того уже, как перенес свою тяжкую болезнь. С этого именно года начинаются вполне ясные и определенные свидетельства о его старчестве. Так иеромонах Геронтий рассказывает о себе, что он поступил в монастырь в 1848 году, и о. Макарий тотчас же благословил ему относиться к о. Амвросию, как к старцу, за духовными советами. О. Геронтий рассказывает и о том, как старчествовал в эти первые годы о. Амвросий. «Придешь, бывало, к нему, - так говорил о. Геронтий, - скажешь, что нужно, а он развернет книгу и заставит меня прочитать ответ на мое недоумение. В то время я возымел было ревность к высоким иноческим подвигам, но о. Амвросий вразумил меня, что ревность моя была не по разуму, и заставлял меня прочитывать св. Исаака Сирского в Добротолюбии. Впрочем замечу, что в продолжение пятилетнего срока, начиная с 1848 г., ходили на совет к о. Амвросию только немногие из монастырских и скитских братий, и не иначе, как по благословению старца Макария».

Другой инок, схимонах Геннадий, также рассказывает о себе, что нередко навещал о. Амвросия, имея нужду просить совета по какому-либо делу, и при этом упоминает о том, что его посещали монастырские и скитские братия для советов и откровения помыслов. Что в это время о. Амвросия посещали еще немногие, это само собою понятно, так как о. Макарий не мог на первых же порах поручать его руководству многих и должен был постепенно приучать его к делу старчества.

Особенно подробные и интересные сведения о старчествовании о. Амвросия при жизни о. Макария сообщает о. игумен Марк, поступивший в Оптину пустынь в 1854 году и также получивший от старца о. Макария благословение относиться за духовными советами к о. Амвросию. Он говорит о своих отношениях к о. Амвросию следующим образом: «Сколько мог я заметить, о. Амвросий жил в это время в полном безмолвии. Ходил я к нему почти ежедневно для откровения помыслов, и всегда почти заставал его за чтением святоотеческих книг; если же не заставал его в келлии, то это значило, что он находится у старца Макария, которому помогал в переписке с относившимися к старцу за духовными советами или трудился в переводах святоотеческих книг. Иногда же я заставал его лежащим на кровати и слезящим, но всегда сдержанно и едва приметно. Мне казалось, что старец Амвросий всегда ходил пред Богом, или как бы ощущал присутствие Божие, по слову Псалмопевца, „предзрех Господа предо мною выну“ (Пс. 15, 8); а потому все, что ни делал, старался Господа ради и в угодность Господу творить. Чрез сие он всегда был сетованен, боясь, как бы чем не оскорбить Господа, - что отражалось и на лице его. Видя такую сосредоточенность своего старца, я в присутствии его всегда был в трепетном благоговении. Да иначе мне и нельзя было быть. Ставшему мне по обыкновению пред ним на колени и получившему благословение, он, бывало, весьма тихо сделает вопрос: „Что скажешь, брате, хорошенького?“ Озадаченный его сосредоточенностью и благоумилением, я, бывало, скажу: „Простите Господа ради, батюшка, может быть, я не вовремя пришел“.
– „Нет, - скажет старец, - говори нужное, но вкратце“. И, выслушав меня со вниманием, преподаст полезное наставление с благословением и отпустит с любовию. Наставления же он преподавал не от своего мудрования и рассуждения, хотя и богат был духовным разумом. Если он учил духовно относившихся к нему, то в чине учащегося, и предлагал не свои советы, а непременно деятельное учение св. отцов. Для сего, бывало, раскроет книгу того или другого отца, найдет, сообразно с устроением пришедшего брата, главу писания, велит прочитать и затем спросит, как брат понимает ее. Если кто не понимал прочитанного, то старец разъяснял содержание святоотеческого учения весьма толково. И все это делалось с безграничною отеческою любовию и благопожеланием. Случалось же иногда и так, что неистово воспламенившись гневом на ближнего за какое-либо личное оскорбление моего самолюбия, приду, бывало, к нему на откровение, еще не успокоившись, и стану высказывать свою безрассудную печаль и огорчение без самоукорения, вопреки учению св. отцов-подвижников, а напротив, с обвинением ближнего, и даже по причине засевшего в душе неприязненного чувства, с таким желанием, чтобы старец сейчас же строго вразумил огорчившего меня брата. Выслушав все со свойственным ему невозмутимым спокойствием и сочувствием моему горю, болезненный старец, бывало, скажет плачевным тоном: „Брате, брате! Я человек умирающий!“ или: „Я сегодня-завтра умру. Что я сделаю с этим братом? Ведь я не настоятель. Надобно укорять себя, смиряться пред братом, - и успокоишься“. Выслушав такой жалобно произносимый ответ, оцепенеешь. Вместе с тем, глубоко сознав свою виновность, смиренно падешь в ноги старцу, прося прощения, и получив от него разрешение и благословение, пойдешь успокоенным и утешенным, как на крыльях полетишь.

Случалось мне приходить к старцу весьма рано - часов в пять утра. По обычной молитве, получив позволение войти в келлию, я всегда находил его трезвенным и бодрым, как бы совершенно не спавшим, и отечески-любезным сверх моего чаяния; неудовольствия же за ранние мои посещения у него почти не проявлялось. Кто был внимателен к себе и помнил его назидательные слова или наставления

старца Макария, таковым братом о. Амвросий оставался всегда весьма доволен, оказывал к нему внимание и даже приближал к себе. К согрешающим, но чистосердечно кающимся и исправляющимся был снисходителен и милостив паче меры. Он не различал богатого от убогого, достойного от недостойного, по примеру Господа, ядшего и пившего с мытарями и блудницами, лишь бы заблудивших возвратить на путь истины и привлечь к страху Божию. Никогда не порицал он чужих согрешений, и не терпел он клеветы на ближнего, строго относясь к клеветникам, не разбирая лиц».

Приведенный нами рассказ о. игумена Марка о его отношениях к о. Амвросию замечателен не только тем, что с несомненностью подтверждает старчествование о. Амвросия задолго до кончины о. Макария, но и тем, что дает нам живой и яркий образ о. Амвросия как старца. Из слов о. Марка видно, какую самоуглубленную и сосредоточенную жизнь проводил уже и в это время о. Амвросий, как он был глубоко погружен в молитву и богомыслие, как он нередко плакал, как внимательно изучал святоотеческие писания, как он все советы свои и наставления обосновывал не на своем рассуждении, а на ясном свидетельстве святых отцов, с какою любовью и вниманием принимал он обращавшихся к нему, как обстоятельно давал им ответы на их недоумения и до какой степени нравственно удовлетворенными и утешенными отпускал их от себя. В этих духовных чертах 42-летнего иеромонаха Амвросия мы находим все основные черты и его позднейшего духовного облика.

Посылая к о. Амвросию некоторых из братий для духовного руководства, о. Макарий поручал ему также собеседования и со светскими посетителями, собиравшимися в хибарке, примыкавшей к келлии о. Макария с внешней стороны скита. Отец Амвросий ревностно и с любовью занимался этим послушанием, обращаясь в недоуменных случаях к о. Макарию за советом и указанием. Видя о. Амвросия, окруженного толпою собеседников, о. Макарий шутливо говорил: «Посмотрите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает, хлеб отнимает». Самому же о. Амвросию заметит: «Смотри, помянешь ты это времечко».

По поручению старца Макария о. Амвросий ходил, как и сам о. Макарий, для беседы с посетителями и на гостиницу. Мешок с рубашками и носками был обыкновенно неизменным его спутником. Как только нужно бывало на гостиницу идти, навалит себе его на плечо и пойдет.

Рассказывают, что однажды о. Макарий послал о. Амвросия на гостиницу к какой-то приезжей богатой госпоже, которая готовилась к причащению Св. Таин. Наслышавшись об о. Амвросии много хорошего, она стала говорить ему о каких-то своих неудачах, вызывавших в ней чувство огорчения, и ожидала услышать от о. Амвросия слово сочувствия. Но он, выслушав ее речь, спокойно сказал: «По делам вору и мука». Не понравились эти слова госпоже, и она прекратила с о. Амвросием разговор, а он немедленно удалился в свою келлию. На следующий день после обедни старец Макарий пошел в гостиницу поздравить эту госпожу с принятием Св. Таин, взяв с собою и о. Амвросия. Увидев о. Амвросия, она сказала: «Ну уж, батюшка, повозилась я с вашим словечком, - чуть-чуть причастия не отложила, - всю вечерню продумала и утреню; пришла к обедне, а сама все никак не успокоюсь; только уже во время Херувим­ской согласилась, что вы правду сказали».

В пятидесятых годах приехало в Оптину пустынь богатое семейство Ключаревых; старики, отец и мать, имели намерение принять монашество. Это семейство поселилось на гостином дворе, в отдельном, небольшом корпусе, и было поручено о. Макарием заботам о. Амвросия, который и посещал Ключаревых почти ежедневно. «Однажды, - рассказывал батюшка, - был при этом такой случай. Ключарева часто присылала за мной лошадь. Архим. Моисею это не нравилось, должно быть. Вот он раз вышел мне навстречу и стал, опершись на палку, на перекрестке, где мне нужно было проезжать. Делать нечего, я снял шапочку и раскланялся. С тех пор более уже не ездил, а ходил пешком».

В это же время духовному окормлению о. Амвросия поручены были относившиеся к оптинским старцам монахини Борисовской пустыни Курской губернии. И потому, когда они приезжали в Оптину, он по обязанности немедленно отправлялся к ним на гостиницу.

Так постепенно все более и более расширялся круг лиц, пользовавшихся духовными советами и руководством о. Амвросия как среди братий обители, так и среди приезжавших в Оптину пустынь монашествующих и светских лиц. Отец Макарий, видимо, подготовлял его в преемники себе. Замечательно при этом, что незадолго до своей кончины он предрек о. Амвросию его будущую деятельность и сказал: «Будешь жить в хибарке по ту сторону ворот, и смотри - вот тебе мой завет - никого из приходящих не оставляй без утешений».

Однако, когда о. Макарий скончался, о. Амвросий не был еще таким общепризнанным и бесспорным его преемником, каким в свое время оказался о. Макарий после кончины о. Леонида. Сам о. Макарий, умирая, не указал прямо на о. Амвросия как на своего заместителя, и на вопрос братии «Как нам быть без вас, батюшка?» - он приказал подать ему алфавитный патерик и прочитать в нем ответ аввы Исаака скитского на подобный же вопрос его учеников. Авва Исаак ответил им: «Вы видели, как я вел себя пред вами; если хотите подражать сему, сохраняйте и вы заповеди Божии, и Бог пошлет благодать Свою, и сохранит место сие; если же не будете сохранять заповедей, не пребудете на месте сем. И мы также скорбели, когда отходили от нас к Господу отцы наши; но, соблюдая заповеди Господни и завещания старцев, жили так, как будто они были с нами. Поступайте так и вы, и спасетесь!»

Святитель Московский Филарет, хорошо знавший дела оптинские, писал по поводу кончины о. Макария: «Оптинские лишились о. Макария. Думаю, остались от него добрые духовные наследники; но найдется ли, кто мог бы поддержать их в единстве духа и возглавить?»

Таким образом, определенного преемника о. Макарию по старчеству после его кончины не было. Обращавшиеся к о. Макарию при его жизни за наставлениями и руководством избрали себе различных руководителей. Отец архимандрит Моисей избрал своим духовником и старцем своего брата игумена Антония; иные обратились к новому скитоначальнику о. Пафнутию, ставшему вместе с тем и духовником обители; другие избрали своим старцем иеромонаха Илариона, бывшего последние годы келейником о. Макария; а иные, наконец, сделались учениками о. Амвросия. Как высоко уже в это время многие ставили о. Амвросия, видно из следующих отзывов о нем.