Прерия
Шрифт:
— Так вы видели животных, о которых говорите? — вскрикнул доктор Бат. Он удерживался от разговора, насколько позволяло его нетерпение, но теперь заговорил, держа наготове записную книжку, чтобы прибегнуть к ней в случае надобности. — Не можете ли вы сказать мне — не было ли животное, которое вы имели счастье видеть, из породы ursus horribilis? Круглые уши, дугообразный лоб, глаза, лишенные добавочного века — замечательный признак… зубы…
— Продолжайте, Траппер, — сказал Измаил, прерывая описание натуралиста. — Итак, вы думаете, что мы увидим воров?
— Воров? Нет, нет, я не называю их так, потому что это обычай их нации и, так сказать, закон прерии.
—
9
Американское правительство само назначало среди индейцев западных племен старшин и давало им серебряные медали с изображениями различных президентов. Самой почетной была медаль с изображением Вашингтона.
— Тетоны, поуни, конзы и добрая дюжина других племен полагают, что пустынные равнины принадлежат им.
— Сама природа обличает их во лжи. Воздух, земля и вода — дары, общие для всех людей, и никто не смеет разделять их по своему произволу. Почему же каждому человеку не иметь своей доли в них, если он должен ходить, пить, дышать? Если землемеры Штатов проводят повсюду линии под нашими ногами, то отчего бы им в таком случае не провести их и над головами? Отчего они не покроют своих прекрасных пергаментов высокопарными словами об этом? Отчего они не разделят и небо, как землю: одному столько-то аршин неба с такою-то звездой на границе, другому — такое-то облако, чтобы заставлять вертеться его мельницу?
— Это верно, если говорить о тех, кто покупает землю за деньги, награбленные у других, или получает ее в огромных размерах за сомнительные заслуги. Но индейцы — подлинные хозяева прерий.
— Ну, Траппер, — возразил Измаил тоном человека, чувствующего, что он одержал верх, — я полагаю, и вы, и я имели не много дела с судебными чиновниками, с их размежеваниями и правами на владение; поэтому не будем терять времени на пустяки. Вы давно уже скитаетесь по этой прерии, поэтому я спрашиваю вас прямо, без зазрения совести и без боязни: что бы вы сделали на моем месте?
Старик колебался: по-видимому, он чувствовал сильное нежелание дать совет, который у него спрашивали. Но, видя повсюду, куда он ни оборачивал голову, глаза, устремленные на него с выражением вопроса, он ответил, опустив голову, и медленно, как бы с сожалением, произнося каждое слово:
— Я видел слишком много человеческой крови, пролитой из-за пустых споров, чтобы желать видеть еще раз ружье, направленное на людей. В продолжение долгих десяти лет, проведенных мною в этих бесплодных равнинах в ожидании последнего часа, я не стрелял ни в одного более цивилизованного врага, чем бурый медведь…
— Ursus horribilis, — пробормотал доктор.
Траппер остановился при звуке его голоса, но, видя, что это было как бы восклицание в уме, продолжал свою речь.
— Более цивилизованного, чем бурый медведь или пантера Скалистых гор, если не считать бобра —
— Тогда никто не скажет, что Измаил любит своих детей меньше, чем животное своих.
— Но все же это слишком открытое место для того, чтобы дюжина людей могла устоять перед пятьюстами.
— Да, это верно, — сказал переселенец, оглядывая свой скромный лагерь, — но можно воспользоваться повозками и хлопчатником.
Траппер с недоверчивым видом покачал головой и, протянув руку по направлению к западу, ответил:
— С вершины этих холмов ружейная пуля попадет в ваши шалаши. Даже стрел, посланных вон из того леска, было бы достаточно, чтобы загнать вас в глубь вашего логовища. В добрых трех милях отсюда есть одно место, проходя мимо которого во время моих странствований по пустыне, я много раз говорил себе, что люди с мужественным сердцем и руками, привыкшими сражаться, могли бы продержаться тут дни и даже недели.
Среди молодых людей произошло движение, явно показывающее, что они готовы даже на более смелое предприятие. Их отец жадно ухватился за мысль, высказанную Траппером с очевидной неохотой. Вероятно, по ходу свойственных ему рассуждений, старик считал, что он должен сохранять полный нейтралитет. Измаил предложил ему несколько прямых вопросов, узнал необходимые для него немногочисленные подробности и со страшной энергией, обнаруживаемой им в исключительных случаях и составлявшей полную противоположность с его обычной апатией, принялся за приготовления к переселению.
Предприятие оказалось довольно трудным, несмотря на усердие и рвение сыновей Измаила. Приходилось тащить по громадному пространству прерии тяжело нагруженные повозки. Причем единственным руководством в пути были объяснения, даваемые Траппером, который старался сделать их насколько возможно понятнее. Мужчинам пришлось употребить все свои силы. Женщины, в свою очередь, не оставались праздными. Пока сыновья Измаила, изогнув туловища, тащили повозки на соседний холм, Эллен и их мать, окруженные толпой детей, медленно шли за ними, сгибаясь под тяжестью ноши, соответствовавшей их возрасту и силам.
Измаил наблюдал за всем и распоряжался сам. Если какая-нибудь из повозок отставала, он немедленно подпирал ее своим могучим плечом. Таким образом он сопровождал процессию до вершины, откуда перед его сыновьями открывался прямой, ровный путь. Он указал им направление, по которому они должны были идти, наказал не останавливаться для отдыха, чтобы не потерять инерции, приобретенной с таким трудом, потом сделал знак шурину, и оба пошли назад, к лагерю.
Во все это время, около часа, Траппер, опираясь на свой карабин, оставался в стороне. Старая собака дремала у его ног. Траппер молча наблюдал за всем, и по временам улыбка разглаживала морщины на его изнуренном лице, словно солнечный луч, проникающий в старые развалины. Это был немой показатель удовольствия, которое испытывал старик при проявлении исполинской силы молодых переселенцев. Но по мере того, как повозки медленно подымались в гору, его оживленное лицо незаметно омрачалось и вскоре приобрело свойственный ему оттенок серьезности. Его внимание, казалось, удваивалось по мере того, как удалялся каждый путешественник, и взгляд теперь перенесся на маленькую палатку, стоявшую в отдалении, и на, казалось, забытую всеми повозку, на которой она была привезена сюда. Вскоре Траппер заметил, что переговоры Измаила с мрачным товарищем касались именно этой таинственной части их имущества.